Сердце огненного острова

Она встала с коленей и после внутренней борьбы отодвинула в сторону тяжелую ткань. На длинной вешалке разместились вечерние платья Маргареты де Йонг. От них исходил затхлый запах. Рядом висели три мундира майора с различной отделкой. На полу рядами стояли элегантные туфли и сапоги. Якобина опустилась на колени, окинула взглядом пространство и с радостью обнаружила, что из одного сапога торчала макушка Лолы. Она вытащила куклу и выпрямилась, но при этом задела головой плечики, на которых висел мундир. Они закачались. Она поскорее придержала мундир, чтобы он не соскользнул на пол. Полы мундира распахнулись, из внутреннего кармана выглянул пакет из прозрачной бумаги, а в нем – что-то похожее на уголок фотографии. Якобина сглотнула и невольно огляделась по сторонам – не видит ли ее кто-нибудь. Ее терзало любопытство, когда она поправила мундир на вешалке. У нее чесались руки, терзала совесть, когда она положила куклу на пол, вытащила сверток и достала его содержимое.

Якобина от удивления открыла рот. Снимки были сделаны в студии, между пальмой в горшке и античной колонной, задрапированной узорчатой тканью. На них были туземные женщины, голые, в неуклюжих позах; на одном из снимков женщина раздвинула ноги. Но наибольшее отвращение и испуг вызывало выражение на лицах тех женщин. Каменное безразличие. Вымученное и поэтому отвратительное кокетство. Неприязнь. Страх.

За дверью раздались тяжелые шаги, и Якобина вздрогнула. Фотографии выпали из ее руки и разлетелись по полу. Она встала на колени и торопливо собрала их, удостоверилась, что они все на месте, дрожащими пальцами снова засунула их в пакет и встала, чтобы положить его в карман мундира. Шаги остановились перед комнатой, дверь открылась.

Якобина поспешно спряталась между мундирами, пахнувшими сырой пылью, задернула драпировку и, сжав от волнения кулаки, прислушалась к тому, что происходило в комнате.

Тяжелые шаги майора приблизились к ней; очевидно, он был не один – она слышала его тихий голос. Якобина осторожно выглянула через узкую щелку между краем драпировки и стеной.

В поле зрения показался майор. Он снял мундир и швырнул его на постель, а сам тяжело опустился на ее край. Опираясь на локоть, он вытянул ноги и что-то с улыбкой сказал. Якобина не поняла, на каком языке, но тон его слов показался ей дружелюбным.

Маленькая, хрупкая фигурка стояла в паре шагов от него: Нингси, в саронге с коричнево-зеленым узором и зеленой блузе. Она грациозно опустилась на колени и с заметным усилием стащила с ног майора сначала один сапог, потом другой. Винсент де Йонг снял носки и ткнул указательным пальцем на место рядом с собой. Она послушно придвинулась, он схватил ее под голову, наклонился и поцеловал, а его рука потянулась к переду ее блузки, которую она сбросила с плеч. Он погладил ее грудь и спину, потом расстегнул свою рубашку, вытащил ее из брюк, отбросил в сторону и что-то пробормотал Нингси.

Якобина не могла оторвать взгляда, хоть и понимала, что это нехорошо. Руки майора выше локтя были мощными, с выпуклыми мускулами; так же рельефно они вырисовывались на его груди и животе, хотя талия уже слегка расплылась. На белой коже груди курчавились красные волоски, а через торс и плечи тянулись шрамы от давно заживших ран.

Он откинулся назад, расстегнул ремень, приподнял бедра и выбрался из брюк. Взгляд Якобины упал на его член, большой и напряженный, торчавший из красных волос. Она прижала ладонь к губам, когда майор взял Нингси за голову и прижал ее лицом к своему паху. К горлу Якобины подступила тошнота, и она поспешно отвела глаза, но потом все-таки снова посмотрела в щель. Винсент де Йонг закрыл глаза и блаженно хрипел, а голова девушки, направлявшаяся его руками, двигалась взад-вперед. Потом он открыл глаза, распустил ее волосы, расчесал их пальцами и велел ей встать. Размотал саронг с бедер, только что начавших круглиться, погладил ее маленькие, упругие ягодицы. Якобине показалось, что Нингси вся дрожала.

Майор что-то пробормотал, и она села рядом с ним, подняла ноги с пола и легла на матрас. Майор встал на колени; его член напоминал кривую стрелу с толстым древком. Его руки погладили груди девушки, скользнули по густому черному треугольнику и зарылись в него. Наконец, он раздвинул ее ляжки, вошел в нее и начал равномерно двигаться.

Якобина отвела взгляд; у нее выворачивался желудок, и, чтобы его успокоить, она надавила на него ладонью. Одновременно она сжала бедра, между которыми что-то защекотало; ощущение было для нее новым, и она не понимала, что это.

Винсент де Йонг издавал знакомые ей звуки, они часто раздавались по ночам из супружеской спальни в Конингсплейне, и Якобина снова заглянула в щель гардины.