Сердце Охотника

Сначала прошелся от окна до двери и обратно, уже глубоко вдыхая знакомый аромат. Такое причудливое смешение порядка и бардака – прямо душа Дикарки в материальном исполнении. Аккуратно задвинутый стул, вешалки в приоткрытом шкафу все повернуты в одну сторону, книги на полке лежат ровной стопочкой. Но пара скомканных в снежок альбомных листов не попала в корзину. Джинсы кое-как брошены на кровать. Хочу расправить листки, посмотреть, что она там наколдовала карандашом, но когда-то один из ее набросков открыл проход в Провал. Так что я только сжимаю и разжимаю кулаки. Лучше переключить внимание на что-то менее опасное.

Говорят, женщины интуитивно угадывают, где хранится белье в спальне другой женщины. Как оказалось, некоторые мужчины тоже. Верхний ящик комода. Смотрю на груду полупрозрачных тряпок, как на картину экспрессиониста. Ни черта я в Дикарке не понимаю. И обычные хлопковые трусики, и кружевной лифчик – натягиваю его на кулак – все валяется вперемешку. Так и хочется вывалить всю эту кучу на кровать и разложить по стопочкам.

Я бы хотел видеть на ней вот это, черное. Выкладываю на покрывале комплект. Лифчик с прозрачными чашечками и такими же прозрачными трусиками в тонкую атласную полоску. И, конечно, чулки на подвязках. Чулки придется придумывать.

Дядя Юра говорил, что Вера постриглась. Но это же моя фантазия, и в этой фантазии Дикарка по-прежнему стягивает волосы в узел. Только для того, чтобы, не ощущая моего присутствия – или, наоборот, ощущая его, – медленно распустить этот узел шпильку за шпилькой, стоя у окна, спиной ко мне. Волосы падают на лопатки, но не закрывают их полностью, я вижу эти мягко выпирающие косточки. Сумерки. Но не густые, так что я могу рассмотреть каблуки черных туфель и даже тончайшие полоски на ее чулках. И вот Дикарка разворачивается ко мне лицом…

Я услышал покашливание дяди Юры на кухне и сунул белье в комод. Ощущение было такое, будто меня с Дикаркой застукали. Сердце колотилось.

Я аккуратно закрыл полку, до тихого щелчка.

Мне надо было ее отпустить. Забыть. Вычеркнуть. Она не моя. Мне незачем подходить к ее комоду. Незачем представлять, как пью из ее чашки. Я же мог всего этого не делать…

– Алексей Виниаминович, готово! – голос программиста остановил мой душевный разгон.

Я сел за компьютер. Писем – тьма, все непрочитанные. Прокрутил страницу и вернулся к первому.

Дядя Юра сидел на кресле ко мне спиной, переключал пультом каналы с методичностью, которая указывала на то, что смотреть он ничего не собирался. Письма дочери читать он тоже не будет. А я вот решил прочесть. Я за это право уже заплатил – Провалами. То есть своей жизнью. И черт знает, чем еще заплачу.

«Еще одна ночь без тебя. Бессонная, бесконечная, изматывающая. Ночь, когда берут верх самые темные мысли, когда истончается уверенность в нашем будущем. Но скоро все изменится. Что-то произойдет. Всегда что-то происходит. Сейчас моя жизнь не состояние покоя, не равновесие. А жизнь всегда стремится к равновесию. Скоро мы встретимся, и тогда все станет на свои места».

Я мельком оглянулся через плечо. Дядя Юра остановился-таки на каком-то канале о животных. Лиса раздирала куропатку. Вгрызалась в тушку, слабо трепыхающую крыльями. Ветер подхватывал перья, кружил и уносил их за пределы экрана. Я вернулся к письму.