Сердце Охотника

– Ну кому наша Вера могла писать письма?.. – облокачиваясь о стол, включаю компьютер и жду, пока он загрузится. – Либо самой себе – вроде дневника, либо своему Волку. И что нам это дает? – сажусь на стул, открываю браузер. Просматриваю историю. Подчистила, конечно. Но она же взломщица реальных почтовых ящиков, а не виртуальных. Где-то наверняка наследила. – А то, что письма вполне могут храниться на том, втором, ящике. Я, конечно, не спец. Но знаю такого.

Через час мой приятель уже орудует за Вериным ноутбуком.

Понимаю ли я, что творю? Конечно. Вместо того чтобы рассказать Вериному отцу об Озвереловке, я тяну резину и пытаюсь залезть к моей Дикарке в душу – раз больше никуда не удалось. Ты стала другим человеком, Вера. И я хочу рассмотреть эту женщину поближе.

Так что же мне делать с тобой, Дикарка?

Ладонью толкаю дверь в ее комнату. Прислоняюсь плечом к дверному косяку. Осторожно втягиваю носом воздух, словно боюсь получить передоз воспоминаний и эмоций.

Ты измотала меня, Вера. Держишь в клетке, пострашнее той, которую когда-то уготовила для меня Лесс. Я хочу тебя забыть. Но ведь дело не только в памяти. Оно и в той связи, что была между нами. Чтобы порвать ее, нужно что-то серьезнее твоего влечения к Самцу. Нужен… взрыв. Буря. Гроза и молния. Не потому ли я собираюсь копаться в твоем почтовом ящике?

Глава 7. Решение

Вера

Солнце… Оно повсюду. Льется с прозрачного неба. Затапливает кривые улочки. Просвечивается сквозь тонкую первую листву и яркие лепестки выставленных на балконы цветов. Заполняет меня от пяток до макушки. Путается в ресницах Никиты.

Мы держимся за руки. Улыбаемся.

Весна.

Она застала нас неожиданно. Подкараулила в сказочном городе, не похожем ни на один из тех, в которых я когда-то бывала. И люди в нем не похожи на тех, которые встречались мне раньше. Рядом с Никитой меня не пугает такое соседство. Рядом с ним меня вообще ничего не пугает.

Мы словно туристы в заморской стране. С серьезным выражением лиц обходим по дуге здоровенного Лося – и хохочем, свернув за угол. Здесь, в тени, зябко, булыжник еще влажный, от каменной стены дома тянет прохладой. Тем горячее кажется поцелуй Никиты.

Это утро тоже началось с поцелуя. Как же это приятно – просыпаться от прикосновения губ любимого!.. Потом был совместно приготовленный завтрак, делали сэндвичи по собственному рецепту. Получилось не очень презентабельно, но питательно.

– Как ты нашел меня? – спросила я, передавая Никите «мужской» вариант бутерброда – с тройной порцией сыра.

Волк принял мое нелепое сооружение и поблагодарил нежным щекотным поцелуем в центр раскрытой ладони.

– Ты сказала мне по телефону, что следуешь за Зайкой. Так что я нашел Зайку, который был в курсе твоей поездки. И расспросил его. Проблем с ним не возникло. Даже вопрос повторять не пришлось.

Я задумчиво пожевала бутерброд.

– А как ты узнал, что я уехала из города?

Никита промычал в ответ, мол, полный рот. Но, думаю, Волк просто не торопился мне отвечать.

– Я не мог постоянно находиться рядом с тобой. Поэтому доверил это тому, кто мог.

– Одним словом, ты следил за мной, – я легко приняла его признание. – За мной следили Зайцы, за мной следили Волки… А Зайцы за Волками следили? Или наоборот?..

Никита смотрел на меня тепло и внимательно. А мне даже не важен был ответ. Мне было важно только то, что происходило в тот момент между нами.

– Нет, Зайцы за Волками не следили. К счастью. Это усложнило бы ситуацию.

Я даже толком не разбирала, что он мне отвечал. Слушала его голос, жевала батон и улыбалась.

Когда мы наконец выбрались на улицу, было уже далеко за полдень.

Прислушиваюсь к себе. Я счастлива! Кажется, света и тепла во мне больше, чем в самом солнце. Я мечтала о доме на берегу реки, вдалеке от всех, но почему бы нам не остаться в Озвереловке? Уверена, это будет непросто – нам с Никитой ничего просто так не дается. Но и невозможно для нас тоже нет.

Я озвучиваю ему мои мысли. Он улыбается.

– Чего смешного? – пытаюсь хмуриться, но улыбка не прячется.

Мы идем, обнимаясь, по мощеной улочке, потягиваем через соломку свежевыжатый морковный сок. Вообще-то, я хотела мороженного, но оказалось, в Озвереловке его не продают.

– Ты обратила внимание, какие именно зверодухи здесь обитают? – спрашивает Никита, обнимая меня за плечи.

– Разные.

Мы идем с ним в такт. Дышим в такт. Говорим в такт. Это наша с ним музыка.

Кроме Лосей, Никиту зверодухи обходят стороной. Он делает вид, что этого не замечает. Ведет себя будто на обычной прогулке, но я-то знаю, как у него все устроено. Понимаю, что он отчетливо различает каждый звук далекой стройки: вот это грузовик вывалил песок на землю, вот кран повернулся боком, перетаскивая блок… Или что там? Для меня это просто гул и жужжание.

Никита догадывается, кто живет в каждой квартире желтой трехэтажки, утыканной окнами, как сыр дырами. Знает, что сейчас готовит повар в неприметном кафе, которое мы только что прошли. Там такие низкие потолки и такие маленькие столики, что даже детям было бы неудобно.

– А каких зверодухов в Озвереловке не хватает? – уточняет Никита.