Сердце пацана

— Сынок, ты хоть бы нас познакомил.

— Зачем, мам? Мы просто друзья, — надевая куртку, отмазался.

— Ну сегодня друзья, а завтра глядишь, — подмигнула. — А кто она? Давно дружите?

— Со школы, — хмуро брякнул, отчего-то меня смущало обсуждение личной жизни. Не то чтобы там было, что обсуждать. А том, что было, точно не стоило трепаться с предками.

— Ну может все-таки пригласишь в гости.

— Мам, — поцеловав ее в щечку, — это не то, что ты думаешь. Всё, я улетел!

И буквально вылетел за дверь от дальнейших расспросов, но и тут меня поджидала засада. Через два пролета вниз, я встретил Таньку. Соседку и мою постельную подружку.

Черт!

Отморозиться не удалось, девица, как только меня узрела, стала посередине, загораживая проход. Дымила она, конечно, как паровоз, но за неимением этого всегда приятно пахла. Как женщина, как истинная соблазнительница, как сам грех.

— Гера, какая приятная встреча, — приторно пролепетала она, облизнула свои полные губы и поправила густую шевелюру цвета горького шоколада. — Что-то ты совсем в гости не заглядываешь.

— Привет, — нехотя отозвался. — Дела были, — коротко и ясно.

Танька бабой глупой не была. Отличалась умом и сообразительностью, в душу не лезла, остра на язык, как сама бритва, и знала наверняка, как свести с ума в постели.

— А я уже успела соскучиться, — провела пальцем по моей груди. — Думала, о тебе все время.

Иронично усмехнувшись, я приподнял бровь. Танька закатила глаза, рассмеялась хриплым смехом и, игриво толкнув меня в плечо, обронила:

— Что ж ты за сухарь такой, Белов!

— Какой уж есть!

— Твоя тачка? — поинтересовалась, облокотившись на перила, демонстрируя длинные точеные ножки из-под халатика. Как и любой здоровый мужик, я не упустил из виду такой открытой провокации.

— Моя, — отрывая свои бесстыжие глазенки от ног, ответил.

— Прокатишь?

— Кто знает…

Пустые обещания не по моей части. Танька меня знала, как облупленного. Возможно, поэтому с ней было меньше всего забот. Мы оба были свободны, не связаны обязательствами, и оба знали, чего хотели. И так было долгое время. До одного неприятного разговора…

* * *

— Ты же знаешь, что между нами ничего не может быть? — сказал ей пару месяцев назад после очередного марафона.

Танька лежала на моем плече, как довольная насытившийся кошка, и ноготками выводила замысловатые узоры на груди.

— А ты же знаешь, что я единственная, кто знает какой ты на самом деле? — подняла она голову, заглядывая в мои глаза, пытаясь там найти то, чего к ней отродясь не было.

— И какой же?

— Не такой хороший, каким кажешься, — ушла от ответа.

Резво Танька оседлала мои бедра и наклонилась к лицу, останавливаясь в считанных сантиметрах от моих губ.

Ее слова больно резанули по сердцу, нанося удар. И для самого не секрет, какой я, но из уст другого человека звучало более болезненно.

— Ты права, я бываю очень плохим мальчиком, — проведя по её ноге рукой, перевел все в шутку, отчего она сощурилась.

— Ты знаешь, о чем я.

— Какое это имеет значение? — сухо бросил. Этот разговор начинал меня напрягать.

— А может, у меня к тебе чувства?

А вот это было действительно неожиданностью. Бабы! Вечно они все портят, когда и без того все хреново.

— Какие чувства, Танька? Что ты мочишь? — захохотал я. — Ты что в солярии перегрелась?

— Я серьезно, Белов, — отстранилась она от меня, но не слезла. Обиженное лицо отвернулось к стене. Вот это поворот… Приплыли тапки к берегу.

Вздохнув, снял ее со своих бедер, стал поспешно одеваться. Где-то под кроватью нашел штаны, на полу футболку, сброшенные в порыве страсти.

— Послушай, Алексеева, ты меня знаешь сто лет, о каких чувствах ты сейчас толкуешь? — моему возмущения не было предела. Что за предъявы?! — Ты прекрасно знаешь, что мне эта тягомотина нахрен не сдалась.

— Это все из-за нее? — ее голос зазвучал непривычно ревниво и зло.

— Из-за кого «нее»?

— Той белобрысой!

— У меня нет никакой белобрысой, рыжей, темной и даже зеленой. Не неси бред, — поморщился, — и не нужно этих сцен. Это уже лишнее.

— Я думала, что я для тебя хоть что-то значу! Ты тогда ко мне прибежал! Ко мне, а не к ней!

И это стало фатальной ошибкой. Поправив футболку, я подошел к ней. Танька прижимала простынь к груди, скрывая от меня свою прелестную наготу. Не ревела, но дышала часто.

— Послушай, Тань, — вкрадчиво начал, — ты знаешь, что если тебе что-то нужно, то я за тебя впрягусь. Гадом буду! Последнее отдам, но все сделаю. Слышишь? — осторожно провел по ее плечу. Когда дождался слабого кивка, продолжил, — но больше этого, дать не могу. Не хочу, — она дернулась на этих словах, но стерпела. — Найди себе хорошего пацана. Не забивай дурным голову.

Встал и по-английски ушел, не прощаясь. Не потому что шибко гордый, а потому что не нужно ей было это. Уже в коридоре, услышал тихие суматошные всхлипы. Если и была хоть одна женщина, с которой мне было жаль, что я переспал, то это Танька Алексеева.

* * *

— Белов, — подкралась кошкой ко мне, подняла руку и жадно провела по моим волосам, опускаясь к шее. Интересно сжать или погладить?