Сердце пирата

Оттолкнув в сторону его неловкие пальцы, она быстро расстегнула застежку, а потом спустила вниз юбку вместе с нижними юбками. Упершись рукой в его грудь, чтобы удержать равновесие, она перешагнула через соскользнувшие на пол одежды. Теперь на ней осталась только тонкая рубашка, просвечивавшая даже при скудном освещении. Эйлин подняла голову, посмотрела Роберту в глаза и смело шагнула к нему.

От ощущения ее тела, прижавшегося к нему, Роберт застонал и сомкнул веки. Руки сами собой скользнули по ее груди, по тонкой талии и дальше по кругу вниз. Когда полукружия ее ягодиц легли ему в ладони, он приподнял Эйлин, прижимая ее ноги к своим бедрам.

Это откровенное проявление желания вызвало у Эйлин всплеск восторга. Она ликовала, натянутые нервы звенели, как струны, тронутые головокружительным ощущением его мускулистого торса, прильнувшего к нежным выпуклостям ее тела. Пьянящей радостью от сознания того, как сильно все это действует на Роберта.

Желание отбивало уверенный ритм в ее крови, страсть резонировала в сердце. Сбросив свои полуботинки, Эйлин оттолкнула их туда, где лежали юбки, но ей не хотелось тратить время, снимая чулки, тем более что его твердое мужское естество, упиравшееся ей в живот, недвусмысленно подтверждало его ответное желание. Она хотела его, а он хотел ее. Эйлин не видела причин сомневаться и ждать. Уже в следующую секунду пуговицы на поясе его бриджей были расстегнуты.

Прервав поцелуй, Роберт накрыл ладонью ее руку, лежавшую у него на поясе. Взгляд его глаз, горевших голубым пламенем под отяжелевшими веками, встретился с ее взглядом.

– Ты уверена?

Эйлин не смогла удержаться, чтобы не нахмуриться.

– Нет. Я убеждена!

Она высвободила от него руки, вцепилась пальцами в ткань бриджей и потянула их, одновременно с этим опускаясь вниз.

Бриджи и тонкое льняное белье соскользнули с его бедер, и Эйлин решительным движением спустила их до его щиколоток.

Она услышала, как Роберт чертыхнулся, однако все ее внимание было обращено на его гордо вздымавшийся вверх член.

О мой бог!

Роберт смотрел на нее сверху вниз, смотрел на выражение ее лица. Но потом эта несносная женщина облизнула губы. И он пропал.

Схватив Эйлин за плечи, он поднял ее вверх, прежде чем она успела что-нибудь сообразить. У нее вырвался гортанный смех, и в следующую секунду он зажал ей рот неистовым поцелуем, словно хотел лишить ее всяких мыслей.

Этот поцелуй стал финальной охапкой хвороста, брошенной в пожарище, которое они разожгли вдвоем, и вполне осознанно. Они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и Роберт, задрав ее рубашку, снял ее через голову Эйлин.

Они снова кинулись друг к другу. Она не хотела выпускать его из объятий, и Роберту пришлось присесть на край кровати, чтобы избавиться от сапог, бриджей и чулок. Эйлин так и не сняла чулки, их тонкий как паутинка хлопок держался у нее на ногах с помощью каких-то невероятных кружевных подвязок. Впрочем, ему это даже нравилось, тем более что они ничему не мешали. Но ее волосы ему определенно хотелось распустить. Почувствовать, как их блестящая роскошь будет струиться по его телу.

Эйлин хотела, чтобы все случилось как можно скорее, но, когда Роберт отказался двинуться с места и начал высвобождать из прически ее пряди, она издала стон отчаяния и стала помогать. Шпильки дождем посыпались на пол, а потом ее волосы рассыпались по плечам, и Роберт получил желаемое.

Их губы сомкнулись, рты слились. Он с силой прижал ее к себе и попятился, а затем быстро повернулся и, увлекая за собой Эйлин, упал на кровать. Он больше ничего не контролировал, ни себя, ни тем более ее.

Они вместе вошли в пылающий костер страсти, следуя влечению слишком сильному, чтобы ему противиться. Это не имело ничего общего с привычным ему опытом, с тем, в чем Роберт чувствовал себя искушенным. Это было совсем другое. Гораздо более сильное.

Роберт чувствовал себя беззащитным, обнаженным перед лицом страсти, чего с ним никогда не случалось прежде. Ему едва удавалось дышать в этом вихре желания. В этом приступе ни с чем не сравнимой жажды. Жажды обладать ею.

Эйлин не могла совладать с волной нахлынувших на нее ощущений. С восхитительной тяжестью его тела, лежавшего на ней, с наслаждением, которое дарили его руки, скользившие по ее обнаженному телу, с невероятным ощущением его атласной кожи. Темные завитки волос, покрывавшие его грудь, щекотали ее отвердевшие соски, а грубые волосы на ногах и внизу живота терлись о нежную и ставшую вдруг особенно чувствительной кожу.

Потом губы Роберта нашли ее грудь. Они коснулись соска, и ей показалось, что она умерла. Он сжал его губами, и она вскрикнула. Роберт ласкал ее тело, словно играл на каком-то драгоценном инструменте. Эйлин случалось слышать эту аналогию, но она и представить себе не могла, чтобы мужчина мог так завладеть ею…