Сердце-пламень

– Лесёна. Это неважно. Важное другое: каждый, кто живет в Нзире, находится под моей защитой. Здесь никого не будут преследовать за отличия. Никого не станут травить, – в его голос пробралась холодная ярость, и я поняла, что годы, проведенные в Аскании, оставили на нем глубокий шрам.

Опальный царевич слишком хорошо представлял, что такое всеобщее презрение.

Я почувствовала, как затихает гнев и как когти снова превращаются в руки.

– Они бы отдали меня Ворону, если бы не ты, – мой голос сорвался.

– Я не допущу этого, – глухо произнес он. – Не допущу, чтобы невиновные попали к Ворону. Но ты пробудилась, Лесёна. Это главное.

Его слова проникали в мою душу и шевелили в ней что-то давно забытое. Он говорил о пробуждении, но я чувствовала, что это было что-то большее, чем просто пробуждение. Это было словно перерождение, перерождение в могущественную колдунью. И что ужаснее… я знала, что только Дарен мог мне помочь достичь этого.

Меня тревожила эта мысль, но в то же время я почувствовала себя освобожденной. Теперь я знала, что действительно продолжаю Путь. И всегда была частью сущего. И все возможно.

Дарен откуда-то знал, что я способна преодолеть испытание, и поэтому подтолкнул меня к нему, чтобы пробудить мою силу.

Я шумно выдохнула. Теперь, когда гнев и радость от обретения Дара перестали туманить разум, пишло время задуматься о Вороне и Чудовой Рати.

– Ты обещал поговорить со мной, помнишь?

– И предпочел бы делать это в одежде.

Опустив взгляд, я обнаружила, что пусть густеющий туман частично скрыл меня, он все равно оставил слишком мало места для загадок. Я продолжала смотреть, опасаясь, что он снова исчезнет.

Сам Дарен стоял, подставив спину потоку. Вода плескалась на середине его бедер, касалась обезображенной ноги, стекала с крепких плеч, с кожи, все еще почему-то медной, все еще хранящей темный, асканийский загар, с темных и светлых змеистых шрамов, обозначившихся несколькими завитками на груди, с десятка разных мелких отметин.

– Ну уж нет! – воскликнула я. – Ты снова ускользнешь от ответа. Говори так! – гася стыд яростью, воскликнула я и добавила: – Или тебе совестно смотреть на меня? Что-то раньше, проникая в мои сны, ты не смущался. Что ж теперь? Родные люди, можно сказать.

Дарен посмотрел так пристально, с нажимом на переносицу, будто хотел что-то сказать одним взглядом. Я стояла перед ним словно открытая книга, и он мог прочитать каждую мою мысль, каждое движение. И все же, словно попав в круг его чар, я не могла отвернуться, не могла остановиться, не могла сказать ему «хватит», потому что и он был мне нужен.

– Ты не можешь остановить Чудову Рать. И сейчас ты не всегда над ней властен, – сказала я и осеклась, сраженная внезапным озарением: – Поэтому ты не остановил ее от нападения на Линдозеро! Наоборот… Ты пытался ей помешать.

Дарен сжал губы, чуть выдвинув подбородок. Он не отпирался от сказанного, но и признаться в том, что я права, не стал.

– То же самое было во времена Полуночи! – воскликнула я.

Колдун медленно кивнул.

– Ворон не получил то, что хотел в прошлый раз, – произнес он с раздражением.

– Что же… он хотел?

– Пожрать наш мир. – Я вздрогнула, услышав то же, что когда-то произнес Минт. – Перекроить его под себя.

– Ты говорил, что пролитая кровь и сделки призовут в Рать еще больше дикой чуди из Нижнего мира. Значит, если состоится большая битва между чародеями и людьми, Чудова Рать увеличится, и тогда Ворон осуществит свой замысел? – спросила я с замиранием сердца, с холодным комом вместо сердца, уже заранее зная ответ.

– Буду сдерживать ее столько, сколько смогу, – говоря это, он потер запястье.

– Ты… ты ведь знаешь, что делать?

– Да.

– Расскажешь?

Он с любопытством посмотрел на меня. Туман между нами таял.

– Зачем?

– Думаешь, я буду смотреть, как наш мир погибает под поступью Чудовой Рати?

– Мы должны как можно скорее заключить перемирие со Светлолесьем, – сказал он. – Жрецы будут вынуждены сложить оружие и выпустить колдунов из темниц.

Вдруг ледяная игла пронзила позвоночник.

– Если все так, как ты говоришь… Ворон прежде всего должен убить тебя.

Он пристально посмотрел на меня. Что-то похожее на грусть заволокло его взгляд, и странная печаль углубила уголки губ.

– Потому что ты единственный, кто еще может сдержать Чудову Рать. – Я опустилась в воду, пораженная этим открытием. – Ворон не может покинуть Срединный мир. Его здесь удерживает игла – заклятье, наложенное на него царем Полуночи. Я пока не знаю, в чем суть этого заклинания. Как он смог создать нечто такое. Но если ты позволишь мне изучить книги времен Полуночи…

– Послушай, – сказал Дарен. – Признаю, что у тебя связь с городом и его прошлым, которую мне не понять. Ты нужна здесь. Я рассказал тебе главное о Чудовой Рати и жрецах, и впереди тяжелое время. И я бы отдал тебе все книги, если бы знал, кому на самом деле ты верна. Возможно, глупо это спрашивать. – Он усмехнулся, смахивая с глаз мешающие волосы. – Эсхе говорит, что я могу тебе довериться. Что должен… Но правда в том, что я не знаю, что с тобой делать. Даже сейчас.