Сердце Сапфо

Той ночью, когда луна поднялась над землей амазонок, я спала без задних ног, и снилось мне, что я — амазонская жрица и лечу по небесам на спине Пегаса. Я видела, как мерцают звезды на черном небе, видела блестящий серп луны. Внизу была земля — Египет, Вавилония, Лесбос, Лидия, Крит, Тринакрия, Мотия. Все со своими обычаями, богами и богинями, борьбой за власть и войнами. Я знала, что на земле нет такого места, где все люди были бы добры и красивы, уж конечно, не на Лесбосе, откуда меня изгнали за то, что я жаждала свободы. Но еще я знала, что если люди не верят в существование такого места, где все добры и красивы, они отчаиваются перед жестокостью мира. Поэт должен пройти по узкой тропе, не впадая в крайности: изображать царство Аида, обещая Елисейские поля. Я не была уверена, что гожусь для этой цели. Нет, увидеть землю как царство Аида и мечтать о Елисейских полях, где все боги на твоей стороне, было не так уж трудно. Но как быть с человеческими слабостями? «Странно, как смертные люди во всем нас, богов, обвиняют, но не сами ли часто гибель судьбе вопреки на себя навлекают безумством», — пел Гомер. Но он давно умер. Никто его не осудит за эти слова. А вот живущий бард — другое дело.

Посреди ночи меня разбудила Праксиноя.

— Сапфо, я должна с тобой поговорить. Просыпайся! Просыпайся! Помнишь, ты сказала, что я могу выбрать свободу, когда захочу?

Я с трудом продрала глаза. Почему самые важные вопросы задают, когда ты наполовину спишь?

— Да.

— Я хочу остаться здесь и сделаться амазонкой. Я даже готова пожертвовать грудью, чтобы удобнее было стрелять из лука.

Она меня ошарашила. Я знала, что Праксиноя хочет получить свободу, но почему столь странным способом? Откуда у нее уверенность, что ей по силам такая жертва? Я хотела, чтобы она хорошенько подумала, но слова нужно было подбирать осторожно. Хоть я и пришла в ужас при мысли о том, что Праксиноя может потерять одну из грудей, которые я так часто целовала, я не хотела, чтобы она подумала, будто я собираюсь взять назад свое обещание дать ей свободу.

— Твои груди так прекрасны, — пробормотала я. — Уверена, ты сможешь стать превосходной лучницей и сохранив твою чудесную правую грудь.

— Это еще один аргумент в пользу того, насколько важна для меня эта жертва. Если бы у меня были уродливые груди, желание расстаться с одной из них было бы ничего не значащим жестом.

— Подумай хорошенько, Пракс, не принимай решения в спешке. — Сна у меня не было ни в одном глазу. — Назови мне все причины, по которым ты хочешь это сделать.

— Я с первых дней была предназначена в амазонки! Если бы они нашли меня брошенной на вершине холма, я уже была бы амазонкой. Мне нравится эта земля. Мне нравятся здешние женщины, и я чувствую себя здесь как дома — нигде прежде я себя так не чувствовала. Я хочу, чтобы ты тоже стала амазонкой и осталась здесь со мной. Я думаю, это наша судьба. Пожалуйста, скажи, что ты думаешь об этом!

— Пракс… я думаю, тебе следует хорошенько поразмыслить. Твое решение слишком поспешное. Мы здесь и пробыли-то всего ничего — откуда у тебя такая уверенность? Подожди — узнай амазонок получше. И тогда, если ты захочешь стать одной из них, я дам тебе мое благословение.

— Я уже всем сердцем чувствую, что я амазонка, — сказала Праксиноя. — Но если ты хочешь, чтобы я подождала и подумала, я согласна. Но сколько нужно ждать?

— Пока ты не будешь уверена.

— Но я уже уверена! — воскликнула Праксиноя. — Я чувствую себя здесь как дома. И мне кажется, что и ты тоже.

Когда я наконец окончательно стряхнула с себя сон, то решила, что мне весь этот разговор приснился. Но я ошибалась. Пока я спала в своей пещере, Праксиноя начала готовиться в амазонки. И теперь она хотела, чтобы я присоединилась к ней. Она и слышать не хотела о моих сомнениях.

— Я не вижу никаких оснований возвращаться в мир Родопис, фараонов и рабства, вавилонян и завоеваний. Если бы они нашли меня младенцем, я бы уже была амазонкой, и я уверена, что именно такая судьба и была мне предназначена. Жрица амазонок согласна. Она предсказала мое будущее, даже подтвердила предсказание по внутренностям большой морской птицы и сказала, что в душе я уже амазонка. Пусть она прочтет и твое будущее!

— Нет-нет, Праксиноя, пока еще рано, всему свое время. Сначала я должна написать «Амазониаду». Я не могу отнять и минуты от того труда, который возложила на меня царица. Я должна написать эпическую поэму об амазонках. А это нелегкая задача.

— Ты уже начала?

— Да, начала, — солгала я. — Я начала с самых древних легенд об амазонках.

— Это никакие не легенды — все истинная правда.

Я с недоумением посмотрела на Пракеиною. Неужели она убеждена в истинности всего, что ей наговорили амазонки? Меня всегда задевает словосочетание «абсолютная истина». Я сразу чувствую, что попахивает фанатизмом.

— Ах, как это, наверное, замечательно — получить такую возвышенную тему для сочинения. Это тебе не всякие фривольности на симподиях, которые ты посещала в Тринакрии и Навкратисе. Теперь ты можешь использовать свой талант для чего-то благородного, — сказала Пракс.