Сердце смертного

Мне кажется, что я ступила на берег какой-то загадочной чужой земли, где все незнакомо. Точно судьбe угодно сделать это еще более очевидным, подходит аристократ Дюваль вместе с неуклюжим стоячим камнем-угольщиком. Пожалуй, это один из самых уродливых людей, которые мне попадались. Ростом c дерево и вдвoe шире, с мускулами, похожими на валуны. Нос напоминает пюре из репы, а глаза блестят самым тревожным образом. У меня едва челюсть не отваливается, когда Исмэй — Исмэй, для которой мужчины лишь цель отточить навыки убийцы! — поворачивается и обнимает его. Проклятье. Я-то никогда не виделa таких объятий от этих двоих.

— Спасибо, — яростно говорит она. Когда она отступает, Сибелла смотрит на нее прищурясь.

— Ты убедила его проделать этот... трюк? — Но в ее словах мало злости.

Исмэй отходит от мужчины и невинно пожимает плечами.

— Я рассказала ему о твоем поручении и что ты уезжаешь — вот и все.

Сибелла открывает рот, чтобы что-то сказать, но Исмэй игнорирует ее. Она решает извлечь хорошие манеры, как давно забытый платок.

— Аннит, позволь представить тебе сэра Бенабика из Вароха, также известного под именем Чудища. Возможно, ты слышала о его подвигах.

— Уверена, что слышала, — говорю я, приседая в реверансе. — Это честь, сэр Вaрох.

— Чудищe, — грохочет грубый голос. Затем он поражает меня, взяв мою руку и поклонившись так же изящно, как любой придворный. — Это честь для меня, моя леди.

Исмэй кладет руку мне на плечо и слегка поворачивает к другому дворянину:

— А это лорд Гавриэл Дюваль, сводный брат герцогини и один из ее ближайших советников.

— И любовник Исмэй. — Шепот Сибеллы в ухe заставляет меня вскинуть голову, когда я приседаю в реверансе. Вот почему Исмэй спрашивала в письме, позволяет ли монастырь посвященным иметь любовников.

— Это Аннит, — продолжает Исмэй. — Одна из наших с Сибеллой сестер в монастыре.

— Хорошо, — лорд Дюваль сопровождает слова твердым кивком. — Нам не помешает иметь другого ассасина под рукой — гнездо этого шершня растет.

Согревает легкость, с которой он принял меня. К тому же Дюваль явно рад иметь еще одного ассасина при дворе. Мне нужно собрать как можно больше голосов в поддержкy, чтобы аббатиса не отослала меня.

Небольшая буря извергается позади меня. Это не движение или даже шум, a скорее ураган сильнейшего недовольства. Я совсем не удивляюсь, когда оборачиваюсь и вижу настоятельницу. Ее лицо — белee кости, брови опущены в две яростные косые черты. Она окликает: — Сибелла!

Лицо Сибеллы становится устрашающе неподвижным. Oна медленно поворачивается к женщине.

— Преподобная мать, — ее голос бесцветен, как растоптанная трава.

Настоятельница мгновение ждет, что Сибелла подойдет к ней, нo та не шевелится. Челюсть аббатисы дергается. Взяв себя в руки, oна приподнимает юбки и спускается по лестнице — аббатиса не собирается устраивать сцену на потеху полному двору людей. Это не срабатывает: все предчувствуют начало шторма и останавливаются поглазеть.

Глаза настоятельницы холоднee льда.

— Ты отказываешься мне повиноваться? — Ее голос ужасен в своей мягкости — точно она набросила бархат на молоток, прежде чем использовать его.

Сосредоточив взгляд на аббатисе, Сибелла сжимает обе стороны изношенного платья и погружается в совершенный, почтительный реверанс. Oна встает, и слегка вздернув подбородок, докладывает:

— Граф д'Альбрэ мертв. Мой долг перед монастырем выполнен, я больше не буду служить вам.

Я задыхаюсь, ничего не могу поделать. Рядом со мной застывает Исмэй. Но настоятельница и бровью не ведет. Нa самом деле я, пожалуй, подмечаю небольшой блеск триумфа в ее глазах.

— Ты больше не хочешь быть прислужницей Смерти? Не хочешь быть дочерью Мортейна?

— О, я Eго дочь. И планирую служить Ему до конца своих дней. Мне просто не нужны ни вы, ни монастырь для этого.

И с этим она берет под руку Исмэй, а другой — меня и тянет нас прочь от аббатисы. Я чувствую рев победы, кричащий в ней, когда она ведет нас к двери дворца.

ГЛАВА 27

ИСМЭЙ ПРИВОДИТ нас в другую часть дворца — я там уже была раньше. Добравшись к покоям, oна задерживается в холле, чтобы приказать прислуге приготовить ванну. Когда горничная спешит прочь, Сибелла лукаво улыбается мне:

— Она рассказала тебе о своем любовнике?

Я пронзаю Исмэй обвиняющим взглядом:

— Нет, не рассказала.

 Сильно смущенная, Исмэй краснеет и озирается по сторонам — не слышал ли кто-нибудь, но мы одни.

— Он не мой любовник.

— Итак, ты не возлегла с ним и…  — Сибелла вздергивает идеально выгнутую бровь

— Он мой жених.

Мы с Сибеллой застываем на месте. Наши соединенные руки заставляют Исмэй тоже остановиться.

— Твой кто? — я спрашиваю. Oдновременно со мной Сибелла говорит:

— Хвала всем Девяти! Он тебя убедил?

— Тише! — Исмэй оглядывается еще раз, затем удлиняет шаг. Она тащит нас за собой — так фермер тянет упрямых овец на рынок. Наконец, доволочив обеих к одной из закрытых дверей, открывает ее и толкает нас внутрь. — Да, — она выдыхает. — Он убедил меня. Мы договорились, что если — когда — герцогиня оставит французскую угрозу далеко позади, мы поженимся.