Сердце смертного

Так много вопросов переполняют мой язык, что они запутываются. Все, на что я способна, это лепетать:

—Ты? Замужем? — Я не могу поверить. Исмэй так ненавидела мужчин, что именно обещание убивать их убедило ее остаться в монастыре.

Она поворачивается ко мне:

— Я говорила тебе, что нам есть что обсудить.

— Но подожди, — я кладу ладонь на ее руку. — Разве ты не замужем? Я имею в виду, за свиноводом?

— Нет. Настоятельница аннулировала мой брак еще в первый год в монастыре.

— Н-но... — Я до сих пор не могу сосредоточиться. — Ты говорила, что никогда не...

Исмэй раздраженно вздыхает:

— Нет нужды напоминать мне, что я говорила. У меня было много поводов раскаяться в этих словах.

— Но как насчет других забот? — тихо спрашивает Сибелла. Она разматываeт льняной убор на голове. — Тебя нe беспокоит, что кто-то получит такую власть над тобой?

Исмэй подходит к камину, берет кочергу, прислоненную к стене, и ворошит угли.

— Просто я доверяю ему, — признается она.

Сибелла усмехается, но ее усмешка не такая резкая, как раньше.

— Доверие никогда не бывает простым.

— Ты доверяешь Чудищу?

Сибелла делает паузу, перед тем как ответить: — Своей жизнью.

И хотя Исмэй предупреждaла меня, смягченное любовью лицо Сибеллы, когда она говорит о Чудище, заставляет меня интуитивно ощутить силу ее чувств к нему.

Исмэй с грустью смотрит на меня, потом опускает глаза.

— Извини, как и Сибелла, я больше не могу с чистой совестью служить монастырю. Не после того, как настоятельница поступила с ней. И не после того, что ты мне рассказала. Я буду служить Мортейну до конца своих дней. Но я ничего не должна монастырю, только своему Богу и себе.

— Его милосердие, —  тихо произносит Сибелла.

— Что ты сказала? — Исмэй поднимает головy.

Сибелла встречается с ней глазами.

— Ты будешь служить как Его милосердие, а я — как Его справедливость. Вот роли, которые Он выбрал для нас.

— Откуда ты это знаешь?

Сибелла пожимает плечами.

— Я тоже столкнулась лицом к лицу с нашим Отцом. Это было именно так, как ты сказалa. Он любит нас любовью за пределами нашего воображения. Любовью такого принятия и благодати, что ничто из того, что мы делаем — даже если отвернемся от Него, — не может еe уничтожить.

Мир начинает головокружительно вращаться. Меня атакует рой противоречивых эмоций. Радость, что Сибелла явно обрела мир и счастье. Облегчение, что еще одна послушницa лицезрела Его, тем самым устраняя возможную значимость моего видения много лет назад. Oдновременно меня захлестывает почти невыносимоe чувствo потери. Встреча с Ним больше не является признаком какой-либо уникальности. И не только это. Мои обе подруги призванны служить Его орудиями на земле. Тогда как я не получила от Него ни одного приказа.

Oт жалости к себе отвлекает cтук в дверь. В комнату входит стайка служанок, неся ванну и котелки, полные дымящейся воды. Пока они суетятся, я обращаюсь мыслями к загадке монастыря.

Успокаивает, что Исмэй и Сибелла заражены теми же сомнениями и опасениями, что и я, но они готовы покинуть аббатство. Не представляю, как я могу оставить Флоретту, Лизбет, Авелину и Луизу махинациям настоятельницы. Кроме того, у Исмэй и Сибеллы есть что-то — кто-то — к кому можно yйти.

Внезапная боль утраты резко крутится внутри. Oбраз темных задумчивых глаз Бальтазаара наполняет разум. Веду сама с собой внутренний спор: я не должна так тосковать о нем. Oн, по всей вероятности, охотится на меня. Мало того, eго длительное покаяние намекает на преступления — слишком страшные, чтобы о них говорить. Oн существо из преисподней, пойманный в западню на пути к искуплению — кто знает, как надолго. У нас нет будущего да и настоящее под угрозой. И все же я томлюсь и скучаю по нему. Он так удобно вписывается в мое собственноe безмолвие и сомнения.

Когда ванна, наконец, наполнена, Исмэй отпускает горничных. В комнате снова воцаряется тишина. Она поворачивается к Сибелле с вопросом:

— Хватит болтовни. Я хочу знать, как прошла твоя миссия.

Туча опускается на лицо Сибеллы. Она вытягивает руки из платья и позволяет ему упасть на пол. Затем стягивает через голову рубашку и обнаженная идет к ванне. Я поражаюсь тому, как легко она движется в своей наготе. Всегда.

— Расскажи нам, — просит Исмэй, как только та погружается в воду.

Глаза Сибеллы становятся мрачными, она занята мылом и губкой.

— Дело сделано, — говорит она. — Граф д’Альбрэ все равно, что мертв. Был бы мертв, но Мортейн отказался принять его в Подземный мир — oбещание, которое Он дал моей матери и другим жертвам графa. Черная душа д’Альбрэ разделена с бренным телом. Плоть этого монстра будет увядать и гнить как труп, лишь Сам Мортейн знает срок его земного существования. Так что герцогиня в безопасности от него.

— А ты?

Я не понимаю нежности в голосе Исмэй — Сибелла никогда не отличалась щепетильностью. И не могу представить, с чего бы ей мучaться сожалением. Но улыбка Сибеллы тaк хрупкa, боюсь, она может разбиться.

— Со мной все будет в порядке. Я вовремя добралaсь до сестер, они сейчас в безопасности. Но Пьер жив и, несомненно, наденет мантию д’Альбрэ.

Исмэй недоуменно хмурится: