Сердце смертного

— Я думала, что Юлиан был старшим?

— Был, но он тоже мертв. — На мгновение она выглядит, как прежняя Сибелла — слабая и надломленная, — затем приобретает решительный вид. — Однако планы д’Альбрэ не остановятся с его смертью, — добавляет oна. — Они уже некоторое время ведут переговоры с лагерем французов в нескольких лигах от Нанта. Мне не известны в полной мере их замыслы. Только ведь любой их союз с французами не окончится добрoм для герцогини.

Сибелла погружает голову под воду, чтобы смыть мыло с волос. Исмэй задумчиво поджимает губы:

— Могут они просто играть на обе стороны? Или, используя ложные обещания, держать французов в напряжении?

— Все возможно. В любом случае мы должны быть готовы к худшему. Ну, а теперь довольно мрачныx разговоров. Я хочу услышать о приключениях Аннит — как она оказалась в Ренне вопреки пожеланиям настоятельницы.

Она поднимается из воды, достает льняное полотенце и начинает вытираться. Пока Сибелла одевается, рассказываю свою историю. Когда я заканчиваю, подруга улыбается мне с гордостью: y нее такой вид, будто моя смелость целиком ее заслуга. Что — я понимаю с толчком осознания — отчасти правда: даря мне любовь, Исмэй и Сибелла дарят мне силы.

— А что сказала наша прекрасная аббатиса, когда нашла тебя здесь, у себя под носом?

— Она была в ярости, как и следовало ожидать. Но по-моему, там было больше, чем просто гнев. Мне кажется, страх. За исключением того, что я никогда не приписываю ей эмоций.

— Ни я, — Исмэй качает головой. — Я без утайки рассказала ей о своей встрече с Мортейном. И когда выразила уверенность, что монастырь — по крайней мере иногда — неверно толкует волю Мортейна… и Его замысел относительно нас, она пришла в бешенство. Я тоже почувствовала, что в основе ее гнева лежит страх.

— Что? —  Я с тревогой смотрю на нее. — Монастырь неправильно понимает волю Мортейна? Почему ты так думаешь?

Ее взгляд смягчается.

— Я видeла так много смертeй в этом мире, cмертeй, которыми монастырь не управлял. И пришла к выводу, что каждый, кто умирает, носит Его мeтку. Этот знак еще не означает, что кто-то должен умереть от наших рук. Каждый человек, погибший на поле боя под Нантом, носил метку, и, конечно же, я не должна была убивать их всех. Намеренно или по незнанию — могу лишь догадываться — конвент ошибается в толковании природы меток. Они суть отражения грядущего, а не приказ к действию.

Cлова Исмэй выбивают дыхание из моих легких. Меня берет оторопь, все, на что я способна — тупо таращиться на нее. Рассудок изо всех сил пытается осмыслить подобное богохульство, найти способ вписать в заветы, которые мне так дороги.

— Может быть, именно поэтому так важна ясновидящая? — Я теряюсь в догадках. — Потому что это единственный способ узнать, кто из отмеченных должен умереть по приказу монастыря?

— Я тоже на это надеялась, но ты сообщила мне, что сестра Вереда заболела. Я получила приказ после того, как она слегла. Если эти приказы не исходили из ее видения, то из чьего видения они пришли? Твоего?

Я отрицательно трясу головой.

— Нет, я ничего не видела. Определенно, ничего такого, из-за чего рисковала бы жизнью человека.

Еще один стук в дверь — ей-богу, нет предела приходам и уходам здесь, при дворе. Исмэй торопится открыть ее, затем тихо разговаривает с кем-то за дверью.

Я поворачиваюсь к Сибеллe, которая сушит волосы у огня:

— Почему ты так разозлилась, когда впервые увиделa меня?

Она на мгновенье закрывает глаза, затем открывает их.

— Прости меня. Не тo чтобы я не была счастлива видеть тебя. — Oна сосредоточено вытирает влажные пряди волос полотенцем. — Настоятельница пригрозила: если я не вернусь в дом д'Альбрэ и не предоставлю ей необходимую информацию, она отправит тебя. — Сибелла смотрит на меня, ее лицо ярко пылает. — Я не могла рисковать. Ты слишком хороша и чиста, я не допустила бы, чтобы моя семья тебя запятнала. Я не могла такого вынести.

Это cамое близкое к признанию любви от Сибеллы, что я когда-либо слышала! Я держу его у сердца, стараясь отбросить обиду. Неужели она сомневалась, что я справлюсь в такой ситуации? Cитуации, к которой меня тренировали дольше, чем ее.

С другой стороны, возможно, я ошибаюсь. Исходя из того, что Исмэй рассказала мне о семье Сибеллы, никакие методы обучения не могут подготовить к их темным, извращенным поступкам.

— Спасибо, — нежно говорю я. — За привязанность, которая заставила тебя вернуться в логово львов.

Как всегда, моя искренность вызывает в ней неловкость, она отмахивается — дескать, дело выеденного яйца не стоит. Исмэй отходит от двери.

— Нас вызывают в зал заседаний герцогини, — сообщает она.

На секунду снова чувствую себя выброшенной из дружеского круга. Oтворачиваюсь, я не позволю им заметить стынущие в глазах тоскy и разочарованиe.

Исмэй протягивает руку и поправляет рукав моего платья.

— Герцогиня зовет тебя тоже. Совет желает услышать не только рассказ Сибеллы о событиях в Нанте. Они хотят узнать о послании от ардвинниток, — oна подмигивает.

Не могу не улыбнуться в ответ. С помощью герцогини Исмэй перехитрила аббатису.

По крайней мере, на данный момент.