Сердце сокола

Кристина слушала мужа, не перебивая, хоть и не была согласна с его выводами, а на последней фразе сжала обеими руками его руку.

— Ты очень любишь его, Сантьяго, — больше утвердительно, чем вопросительно произнесла она и ласково посмотрела на мужа. Сантьяго не ответил, но ей и не нужен был ответ. Она наверняка знала, что и его величество любит кузена, но не имела ни малейшего представления, как объяснить это двум гордецам Соларам и примирить их между собой. Как просто все тогда было бы. И как правильно.

— На самом деле сейчас меня куда больше беспокоит зависимость Рейнардо от сестры, — озабоченно сказал Сантьяго и ловко подсек клюнувшую на его наживку рыбу. Снял ее с крючка, бросил на дно взятой с собой корзины. Снова забросил удочку в озеро и только после этого продолжил. — Когда он убедится, что именно она строила все козни, я, признаться, не представляю, что он будет делать. Он потерял родителей, дядьку, разочаровался в наставнике; Виктория была последним оплотом семьи. И лишиться ее…

— Не последним! — замотала головой Кристина и развернула Сантьяго к себе. — В его жизни есть человек, который никогда его не предаст, и он это знает! У него есть брат, Сантьяго, который любит его не за то, что он король, а вопреки этому! И никакая Виктория у вас этого не отнимет! Хватит искать препятствия, любимый; их попросту нет! Так зачем же вы рвете вашу привязанность друг к другу и позволяете врагам вас обыгрывать? Им это удается лишь потому, что они заодно, а вы с Рейнардо не хотите сделать даже шаг навстречу друг другу. Виктория и сеньор Керриллар — более невозможных сообщников нельзя себе и представить! И тем не менее они сумели договориться, пока вы заигрались во врагов. Скажи, что я не права, Сантьяго, и я больше никогда не вернусь к этой теме! Но мне больно оттого, что ты не находишь себе места, стараясь защитить кузена и в то же время не подпуская его близко. Почему, объясни? Быгь может, есть какая-то причина для такого к нему отношения, а я, не зная ее, требую невозможного? Тогда прости, я была не права и не хотела…

Он закрыл ей рот требовательным поцелуем. Кристина сама не представляла, сколь правильные говорила слова. А он ни за что не сумел бы ответить, почему вдруг до смерти захотел ее поцеловать.

Она обняла его за шею, приникая еще ближе. В руке загтпясала удочка, сообщая о новой удаче, но Сантьяго было не до нее. Он прижал ее ногой, а сам запустил пальцы Кристине в волосы, целуя все жарче и забывая и о рыбалке, и о Рейнардо. А ведь совсем еще недавно и для Кристины не желал открыть свое сердце в упрямой уверенности, что ей не может быть там места.

Жизнь показала, как он был не прав.

— Ты озвучила мои мысли, слово-в-слово, — улыбнулся Сантьяго, когда вдоволь насмотрелся на счастливые карие глаза и смог наконец говорить. — Я, правда, не желал себе в них признаваться, но коль скоро ты все-таки решилась стать моей совестью…

Кристина покраснела: то ли от удовольствия, то ли от смущения.

— Я только хотела…

Он погладил ее по щеке и еще раз поцеловал. Кристина удовлетворенно вздохнула, а Сантьяго, сняв наконец рыбу с крючка, перевел взгляд на озеро.

— Ты права, родная, с этой войной пора кончать, — без тени насмешки произнес он, и Кристина услышала в его словах нерушимое обещание. Несколько минут она молча смотрела на мужа, на его гордый безупречный профиль, ощущая невольный, почти забыгый трепет, в который раньше ее ввергал надменный Сантьяго Веларде. А потом перевела взгляд на расстегнутый ворот его рубашки, на закатанные рукава, на быстрые ловкие пальцы, снимающие очередную пойманную рыбину, и зажмурилась от накрывшего с головой счастья. Ее Сантьяго. Ее идеальный муж…

— Я тебя люблю! — выдохнула она и бросилась ему на шею…

Глава шестьдесят девятая: План Рейнардо

Самое ужасное заключалось в том, что Рейнардо сразу поверил письму кузена. Нет, позже, перечигывая его или даже просто размышляя над его содержанием, он находил неправдоподобные моменты, радовался своим открыгиям и даже почти ненавидел Сантьяго Веларде, но надолго этого ослепления не хватало. Рейнардо понимал, что кузен пытался открыть ему глаза, и осознавал, что они у него в действительности давно открылись.

И ненавидел за это уже себя.

Что могло быть хуже, чем подозревать в заговоре родную сестру? Последнего оставшегося в живых человека из их злополучной семьи, которую так долго и так успешно преследовали несчастья? Рейнардо, пожалуй, отдал бы правую руку за то, чтобы настоящим заговорщиком оказалась не Виктория. Чтобы все те ужасные совпадения, о которых написал ему Сантьяго и которые терзали его не первый день, оказались всего лишь случайностями или чьей-то попыткой оклеветать Викторию, но только не единственно возможной истиной, от которой хотелось удавиться.