Сердце спящего духа

– Счастье – потому, что это очень красиво. Беда – потому, что эту красоту нельзя забыть. Ты можешь жить долго и счастливо. Вдали от моря, от воды. Но однажды утром море вдруг призовёт тебя. И ты встанешь и пойдёшь. Пойдёшь на зов, навстречу ультрамариновым волнам. Пойдёшь потому, что в тебе не будет желания сопротивляться. Потому что единственное, ради чего стоит жить, за что бороться – это красота… Я не могу увидеть это снова. У меня больше нет глаз. Поэтому я и спрашиваю тебя, – речь старика становилась всё более неразборчивой, всё более безумной, – Ещё раз. Хотя бы раз… снова почувствовать… сопереживать… это удивительное ощущение единства… общности… с настоящей… морской волной…

Рене сидел спиной и не увидел, как старик смахнул слезу, выкатившуюся из-под безглазого века…

Солнце клонилось к закату. Рене устал и вымок с головы до ног. Ладони горели. На них вскочили волдыри. Теперь мальчик понял, почему ругался старик, когда он поплевал себе на руки. Рене обречённо вздохнул.

– Ничего, теперь уже скоро, – тотчас же отозвался учитель, – Ну-ка, оглянись. Что видишь?

Рене небрежно обернулся. Кровь стучала в висках. Пот застилал глаза.

– Ничего.

– Не может быть! – всполошился старик, – Я чувствую запах. Он должен быть уже виден.

– Кто – он?

– Остров. Мой дом.

Мальчик огляделся повнимательнее и заметил тоненькую серую полоску на горизонте. Она была почти неотличима от воды и едва заметна в гаснущих лучах заходящего светила. Судёнышко существенно отклонилось от курса. Если бы старик не унюхал свой дом, они вполне могли бы проплыть мимо.

Рене рывком повернул лодку и подналёг на вёсла. Близость конечной цели их путешествия придала ему силы.

– Правь на большое дерево. Там, на берегу, должно быть дерево, – забеспокоился старик.

– Погоди, до берега ещё далеко, – отозвался Рене.

Вскоре мальчик заметил и дерево. Это был древний, причудливо искривлённый дуб. Он рос немного в глубине острова и был настолько велик, что старые плакучие ивы, росшие на берегу, казалось, с доисторических времён, выглядели на его фоне незрелым подлеском.

– Вот мы и дома, – радостно возвестил учитель, когда лодка ткнулась носом в глинистую отмель.

Он ловко спрыгнул на берег, подтянул судёнышко, и повязал фал вокруг ствола ближайшей ивы. Рене был поражён: если бы он не знал, что учитель слеп, он никогда бы не догадался об этом, глядя на его точные, уверенные движения. Это был его дом. И в своём доме он был полным хозяином. Он знал его, как свои пять пальцев. Как хорошая хозяйка, которая на своей кухне знает каждую мелочь и может схватить её не глядя, даже с закрытыми глазами.

Старик оглянулся:

– Ну, ты что? Долго ещё тебя ждать? Выходи, больше звать не буду.

А Рене и не думал тянуть время. Просто он был настолько вымотан, что даже не мог подняться. Спина болела. Ноги неприятно подрагивали в коленях. Волдыри на ладонях лопнули, и руки словно приклеились к вёслам. Попытка разжать пальцы отозвалась в ладонях жгучей болью.

– Что, – улыбнулся старик, – Крепко держит?

– Да. Не слабо, – кивнул мальчик.

Он нашёл в себе силы встать. Вынув вёсла из уключин, Рене уложил их на дно лодки, подул на ноющие ладони и ступил на берег.

Удивительное, ни с чем не сравнимое чувство сразило его. Земля под ногами вдруг стала зыбкой. Казалось, она дышит. Голова легонько кружилась. Мир стал живым, объёмным. Обрёл другие цвета и запахи. Рене расставил ноги пошире и сделал шаг. Вразвалочку, почти так, как ходят настоящие моряки.

– Хорошо? – поинтересовался учитель, прислушиваясь к его походке.

Рене только кивнул, нимало не заботясь, что старик его не видит.

– Этим вот и держит море, – вздохнул тот, – Так-то, брат.

Пристанище

– Ну, добро пожаловать в мои хоромы, – широким жестом пригласил старик, – Там, под дубом, ты найдёшь всё самое необходимое, самое свежее, самое роскошное. Всё – высшего качества. Моя кровать – трава. Моя подушка – живое дерево. Моё одеяло – небо над головой. У кого ещё есть такое большое одеяло?

Рене удивлённо уставился на пристанище учителя. То, что старик называл своими хоромами, не могло вырасти в лесу самостоятельно. То ли изощрённая прихоть древнего чародея, то ли глупая шутка весёлого лесничего создали это диковинное творение. Когда-то, вероятно, много веков тому назад, кто-то нашёл в лесу несколько молодых дубков и переплёл их ветви, перевязал стволы, принудив их причудливо опереться друг на друга. Давным-давно сгнили и обратились в прах эти путы, а деревца окрепли и срослись, сформировав единую развесистую крону, венчавшую собой пологий холм с плоской вершиной. Ни морские ветры, ни молнии не смогли уничтожить это удивительное растение. Они лишь довершили творение.