Сердце степи. Полёт над степью

- Тулым дремлет. Я не против, - сказала она, уловив цепкий взгляд улсум, сразу же упавший на едва освещёный уголок, где притулилась девушка. - Туруд, я хотела поговорить по поводу Тинхэн. Она довольно давно работает в швейной мастерской, и господин Аслэг, думаю, не будет против, если я выдам её замуж. Я хочу, чтобы завтра ты разрешила ей выйти из дворца и присутствовать на празднике. Лучше, если она будет помогать девушкам разливать оол. Пусть присмотрится к мужчинам… А девушки подскажут ей, кто из них свободен.

Улсум опустила глаза. Камайя стояла, вдыхая запах её цветочного мыла, и что-то тёмное и нехорошее вдруг подступило к горлу.

- Не молчи, Туруд, - сказала она с очень весёлой улыбкой, которая никак не хотела держаться на губах. - Неужто завидуешь Тинхэн? Давай и тебя замуж выдадим… Ты и детей ещё можешь родить… Ты же любишь малышей, я знаю...

Слова сыпались, как сенная труха, на что-то большое, тёмное и липкое, что вздымалось постепенно от самых ног. Туруд не поднимала глаз.

- Досточтимая, прошу прощения, - наконец прошелестела она. - Я не хотела.

- Что… - шёпот метался между колонн, и Выы возвращал его, не давая улететь. - О чём ты…

- Тинхэн сегодня у досточтимого. Я отвела её вечером.

Камайя стояла, и холодный ночной ветер частичка за частичкой рассеивал её, поднимая к небу, как пепел старого пожарища. Сердце стукнуло два раза, потом будто замерло, превратилось в сухой кусок дерева вроде тех, что волны иногда выносят на пляжи, выкатав все намёки на струившуюся в них когда-то жизнь, и кровь остановилась в жилах.

- Госпожа, она не хотела, но приказ…

- Замолчи, - сказала Камайя. - Закрой рот. Тебя это не касается. Где Нелха?

- Досточтимая, прости, я правда…

- Закрой рот! - крикнула Камайя, и пламя могло бы вырваться из горла, если бы она всё ещё была жива, но внутри всё заледенело. - В общей спальне?

- Да… - пробормотала Туруд.

Дверь в общую спальню, тесную, пропахшую потом и притираниями, открылась так резко, что девушки вскочили с постелей, а одна взвизгнула. Всё равно. Всё равно. Уже всё равно.

- Нелха, Мать Даыл благословила тебя. С завтрашнего утра ты принадлежишь гарему Ул-хаса. Поздравляю!

Каждый звук собственного голоса отравлял кровь, обжигал горло и язык, бил по ушам. Нелха, стоявшая в одном нижнем платье у ряда постелей, разложенных на возвышении, замерла, распахнув красивые глаза, гребень, который она держала в руках, с негромким стуком упал на пол. Камайя шагнула наружу, в тёмный коридор,  и оттолкнула с дороги Эрту.

- Прочь, - пробормотала она, шагая через двор. - Прочь. Прочь. Прочь.

Накрапывал дождь. Темнота была густой и внутри, и снаружи. Камайя бежала по галерейкам, потом остановилась, рыдая, и ударила со всей силы по штукатурке стены, но боли не почувствовала.

- Госпожа! - Тулым спешила ей навстречу. - Госпожа, ты заболеешь… Пойдём скорее! Ох, ну разве так можно…

Пар над чашей с ачте был густым. Камайя сидела в кресле, и ногти впивались в ладони.

- Тинхэн ушла к себе?

- Пока нет, - тихо сказала Тулым. - Госпожа, я могу отправить туда девушку, чтобы следила… Как только…

- Прочь. - Полынь на языке, крапивой по лицу. - Уходи.

- Повинуюсь воле госпожи…

Камайя обхватила себя руками и смотрела, раскачиваясь, как огонь в очаге превращает дрова в уголь, пепел и золу, как зыбкое тепло смешивается с холодным апрельским сквозняком из приоткрытого окна, и как пламя светильников колышет тени на стенах.

80. Руан.Лунное серебро

- Да ну, дружище, - сморщился Лумыт. - Бабы в Фадо - огонь! Скромные на вид, но как доходит дело до того самого, ну пр-р-росто огонь!

- Да ну… - протянул второй, чьё имя начиналось вроде бы на «п». - Теларские красотки - жарче! Папаша как-то рассказывал, что встретил в степи покойную, да будет её Перерождение достойным, Гатэ. Сказал, таких красавиц нет у нас. Я-то её не видел ни разу. Не верил в его россказни, пока не съездил в Телар… Вот они там горячи!

- А ну не смей трогать Артай-хасэн! - стукнул по столу Нада. - Язы… этого… ка лишишься, понл?

- Охолони, приятель, - сказал Тагат. - Улхасум Гатэ была красива, глупо спорить. Но в Фадо вкусы другие, да?

- Да-а-а… - протянул Нада. - Слушайте… Кто бы сказал - ну вот никогда… Хэй! Верни бутылку!

- Господин, она пустая, - попятился тщедушный слуга. - Я новую принесу. Не изволь гневаться!

- Тащи. - Руан потёр виски, пытаясь вспомнить, какая по счёту эта бутыль, и хватит ли у него с собой серебра, чтобы оплатить этот кутёж.

- У меня с собой три золотых, - тихо сказал Тагат, от которого густо несло хмельным. - Не переживай… Расплатимся.

- Знал бы - зашёл домой, - так же тихо посетовал Руан, копаясь в кармане. - Быстро же Наду пробирает…

- Да на себя то посмотри, - фыркнул Тагат. - Чучело красноносое…

- Я тебе! - возмутился Руан. - А ну, пойдём-ка выйдем!

Возмутительно холодный ночной апрельский ветер жестоко холодил уши. Руан постоял немного снаружи, и, пока Тагат поднимался по лестнице, воинственное настроение немного схлынуло.