Сердце степи. Полёт над степью

- Я знаю. Повторит или даже превзойдёт. Мысль, способная изменить мир, редко приходит одному человеку. Она словно появляется на холсте мироздания, когда наступает время, и её видят все, чей разум достаточно развит. Многие наши исследования мы нарочно распространяем по миру. Мы не можем дать наши знания в дикие, свирепые руки… Или в руки глупцов. В Харадале есть сказания о мальчике, чьи слова обладали такой силой, что могли двигать вещи. Он пользовался этой силой, чтобы отнимать игрушки у других детей и мстить обидчикам. Закончилось всё закономерно плохо.

Аслэг смеялся, качая головой, чесал пузо Ичима, которое тот доверчиво подставил, ласкаясь, потом допил ачте и подошёл с чашей к небольшому очагу, налил себе ещё из красивого медного заварника и обернулся к Руану.

- Но Камайя - не Нелит? Вряд ли бы ты…

- Нет. Она из другого рода. Элсавиго. Тебе важно её происхождение?

- Не важно. Она теперь Артай. Как получилось, что у неё не было мужа… Мужчины?

- Она всегда была холодна к мужчинам. К этой стороне жизни. Она часто говорила, что это не стоит того, чтобы тратить столько времени, и смеялась над девушками, которые плели интриги из ревности, выслеживали возлюбленных и мужей, строили козни любовницам. Когда ей в руки попал теларский трактат об искусстве любви, она не смутилась, а громко хохотала над ним, смущая Рикада. В общем, она называет это пустой тратой времени. Господин Аслэг, ты смеешься?

- Не обращай внимания, - сказал Аслэг, и его плечи прыгали. - Всё в порядке. - Он потёр глаза ладонью. - Всё в порядке.

13. Руан.Зачем ты сделала это?

Руан с любопытством смотрел на него, потом отвёл взгляд.

- Почему ты не идёшь к ней, господин Аслэг? - спросил он, покачивая пустую чашу на столе.

- Видит Тан Дан, я больше всего на свете сейчас хочу этого. Но она не признаёт мою власть над собой. Я хочу, чтобы она признала, что не свободна.

- Она и не признает этого. Можно ли удержать дым в ладонях? - Руан смотрел на Аслэга, который снова смеялся. - Дай ей свободу.

- Эным, которая поженила нас, говорила мне то же самое. Она была уверена, что Камайя поправится. Сказала мне отпустить её. Сказала: «Она не уйдёт, если она твоя. А если не твоя - ты удержишь лишь её тело. Ты этого хочешь?» Но я не могу. Впервые в моих снах Выы не говорит голосом Халар. Выы теперь доносит смех Камайи. Она редко смеётся, и из-за этого каждая её улыбка отзывается внутри. Халар смеялась часто. Ей было двадцать. Она носила третье дитя, и я надеялся, что это будет сын. Эным тогда сказала мне - отпусти и живи, они в Эн-Лаг, а ты ещё на ладони Матери Даыл, и ни у кого нет силы изменить это. Я три года пытался отпустить и не понимал, как. Если бы Халар сейчас вошла в эту дверь, - махнул он рукой, - я уже не уверен, что понравился бы ей. Эти три года отравили мою душу, и она почернела, как обмороженная или сожжённая плоть. Но я снова чувствую, и это глубже, чем то, что отмерло. Я говорю, как пьяный, - вдруг удивлённо хмыкнул Аслэг. - Почему я так говорю с тобой? Это не мужской разговор.

- Я потерял жену десять лет назад. - Руан накрыл чашу ладонью, прижимая, и пальцы дрожали, а края впивались в руку. - Она тоже ждала третье дитя. Повитуха сказала, это мальчик, очень крупный, и он лежит так, что она не сможет родить сама. Она сказала, что может попробовать достать ножку младенца, чтобы помочь ему родиться, но это причинит мучения матери. Илтэн сказала, что потерпит. Но у повитухи не вышло. Крови было очень много… Я видел это. Видел всё. - Руан стиснул зубы и всхлипнул, зажмуриваясь, потом с силой растёр лицо руками. - Ворвался, хотя меня пытались удержать. Белая постель стала красной, и она лежала там с нашим сыном во чреве, измученная, и руки всё ещё были тёплыми, и я умолял её вернуться, понимая, что она уже не услышит меня. В Валдетомо ей бы дали усыпляющее зелье и извлекли нашего мальчика через живот. Они оба остались бы живы. Катула говорила мне… Говорила! Я не смог убедить Илтэн… Я убил её, Аслэг…

Тишина душила. Она лежала на плечах и распирала горло. Глаза невыносимо щипало, и Руан тёр лицо ладонями, будто стирая воспоминания, которые снова и снова накатывали на него, остужая душу, наполняя сердце болью и злым холодом.

- Тебе нужно пригласить эным, - сказал наконец Аслэг. - Эта рана будет болеть всю жизнь. Эным может помочь.

- У нас в Валдетомо есть свои эным. Они лечат душу словами. Я как-то пришёл, чтобы поговорить, но не смог. Я сидел там, глядя на золотые осенние склоны, и плакал два часа, но не смог сказать ни слова. Наши эным не осуждают, когда мужчина плачет. Олем Самита говорит, что у души нет пола. Боль равна для всех, но женщинам позволено кричать и плакать, тогда как мужчина запирает её в себе, и рана продолжает гнить, отравляя душу.

- Ваши эным мудры, - усмехнулся Аслэг. - У души действительно нет пола. Уходя в ветви Эн-Лаг, расставаясь с телом, никто не может предположить, какое тело достанется ему следующим. Погляди на Свайра… Душе муравья за какие-то заслуги досталось тело человека.

Руан негромко рассмеялся, качая головой.