Сердце степи. Полёт над степью

- Такова воля Отца Тан Дан, - пожал он плечами. - Длины моих рук не хватит, чтобы дотянуться отсюда и до озера Тэвран, и до Хасэ-Дага, а ноги Кезер - не ноги Отца Коней, что несётся, опережая топот своих же копыт и взмахи небесной нагайки. Каждый шаг Кезер сейчас приближает меня к власти.

- Ты уже Ул-хас.

- По обычаю я стану Ул-хасом, только посидев рядом с тобой на золотой кошме, - покачал головой Аслэг.

- Обычаи столь важны?

- Обычаи крайне важны. Они связывают поколения. Они обучают семейным ценностям. А некоторые - оберегают. В детстве я очень боялся волка Уртду и злого змея Вук, - улыбнулся Аслэг. - Знаешь, что останавливает Уртду?

- Костёр и запертая дверь, - кивнула Камайя. - Уртду - это не просто волк. Это собирательный образ всего хищного. Мне даже показалось, что это не про зверей… Скорее про человеческие страсти.

- Сегодня - Харутва. Праздник, когда птицы дукут улетают в страхе. Самая длинная ночь, после которой день начинает удлиняться. Я не просто так выбрал этот день. Посмотри. Видишь? Везде с самого утра горят костры. Мы отгоняем своих волков Уртду, потому что за такую долгую ночь они могут натворить бед. Но без тьмы не будет и света. В конце июня мы погасим костры, дадим волкам выбраться наружу и подойти очень близко. Ночь будет короткой, но безлунной и очень тёмной, и вернувшиеся волки напомнят нам о том, как важно закрывать дверь и поддерживать огонь в очаге.

- Твои заметки в книге…

- Мы читали её с матерью. - Аслэг закрыл глаза и какое-то время ехал молча. - Вернее, я читал её ей, и потом мы обсуждали прочитанное. Я возвращался и записывал мысли, которые у меня возникли. Все эти сказания похожи на поверхность озера. Они отражают то, с чем подходишь к ним. Мама часто говорила как эным. Мне жаль тех историй, которые она не успела рассказать. Эти истории ушли вместе с ней. Их не услышат её сероглазые внуки, о которых она говорила мне.

51. Кам.Только тут у вас не Фадо

Камайя ехала молча, копыта Дамал стучали в сердце, впечатывая в алое и живое улыбку Гатэ, которая осталась позади, угасая постепенно в памяти, так же, как и злость на то, что эта женщина сделала с её, Камайи, судьбой. «Я же не могу пожизненно приковать тебя к Аслэгу, правда? Ты бы и не простила меня за такое». - «Не знаю». - «Твоё  "не знаю" греет мне душу». Воспоминания не грели, они обжигали и ранили, как раскалённый нож, и ресницы снова намокли. Камайя потянула повод Дамал, направляя её ближе к Кезер, и широкий, очень длинный рукав скрыл её пальцы, сплетающиеся с пальцами Аслэга, в кончиках которых тоже билась печаль.

- Теперь вокруг стены, - тихо сказал Аслэг. - Тебе не холодно?

- Пока нет. Только немного жалко парней. - Камайя показала глазами на усымов, что шли за ними. - Тэкче не жалко, пусть животы растрясут.

Аслэг тихо хмыкнул. Эным за их спинами сменились: звук бубнов стал другим. На пути вокруг стены стояли на кострах котлы с оолом, и девушки, сверкая улыбками, протягивали усымам чаши, над которыми в воздух поднимался густой пар. Со стороны стойбища доносились звуки умтанов и разухабистые песни, пару раз из-за шатров на своей пегой показывался Тагат с усымами-охранниками, и две женщины вышли с младенцами для благословения примерно в середине пути.

Не останавливая Дамал, Камайя сказала благие напутствия, присовокупив от себя несколько арнайских и тех, которыми наставляла её бабушка Ро в Рети. Слова радостными белыми птицами летели из её сердца, и старшие дети женщин, стайками крутившиеся у ног шагающих сзади усымов, вооружённые щитами из крышек от бочек, издали торжествующий клич.

- Да здравствует Улхасум! - крикнул один из мальчишек, плотно упакованный в толстый стёганый халат. - Да здравствует Ул-хас! Да расстелятся ладони Неба и Земли перед вами!

Ладони неба и земли были светлы, запахи праздника плыли между ними, запахи жертвенной крови на снегу, жареной баранины, жирных лепёшек, жёлтого местного пива, которое варили и наливали только как подношение духам. Стена города была пройдена, лошади дошли до границы стойбища и шагали теперь вокруг него, по широкой дуге, шевеля ушами: толпа ряженых с колотушками, полтора десятка эным-дада с бубнами, нарядные шумные хасэ, что следовали за процессией - всё было громко и весело, пёстро, слегка суетливо и ярко.

- А как это было до того, как построили Улданмай? - спросила Камайя.

- Ты имеешь в виду церемонию? Выбранный хас-старейшина обходил стоянку своего хасэна.

- Гораздо быстрее. Как так получилось, что править стал один род? Почему другие отступились?

- Не отступились. Артай подмял всех соперников. С кем-то породнился, кому-то пригрозил. Раньше жён брали из Оладэ, потом - из Соот. Из самых богатых и влиятельных хасэнов. Такие же обычаи, как в Фадо. Мы многое переняли у Фадо. Многие строители были оттуда.

- Да. Обычай отпускать птиц - точно оттуда. И обычай набирать гарем. - Камайя прищурилась. - Только вот тут у вас не Фадо.

- Ты опять скалишься? - прошипел Аслэг, поджимая губы. - Прекрати это.