Сердце Стужи

Конечно, лицо Строма на первой же полосе. Газетчики уже взялись за него, хотя не было ни суда, ни следствия, после которых можно было бы признать его виновным.

– Не стоит читать это, – сказал Барт, вернувшийся с подносом, на котором стояли чайник, чашки и тёмная бутылочка – видимо, снисс.

– Хорошо. Вы что-нибудь знаете о нём? Вы его видели?

Барт покачал головой:

– Нет. Я получил записку от Эрика… но его сразу отправили в крепость Каделы – там он будет ждать суда. Говорят, отдел Олке привёл неоспоримые доказательства его вины, – Барт горько хмыкнул. – Сильно сомневаюсь. У Олке давно зуб за Эрика… Уверен, он просто счастлив, что всё так сложилось… – Барт разлил чай. – Но мы ещё посмотрим. Найдутся препараторы, которые нам помогут.

– Значит, вы знаете, что делать? – впервые с момента, как я увидела Унельма на пороге дома, мне стало легче.

– Конечно. Мы не станем сидеть сложа руки. Ты с нами, девочка?

Я снова услышала предостерегающий голос Эрика. Коснулась связи между нами, но она оставалась холодной, далёкой, как воспоминание.

– Что именно мы будем делать?

– То единственное, что может сработать. Забастовку. Химмельны позволили бросить одного из Десяти в крепость, не дожидаясь суда. Мы должны показать им, что препараторы стоят друг за друга, как никогда.

– Забастовку, – повторила я, и мне стало жарко, хотя окна в гостиной Барта были широко распахнуты. Немыслимо. Вряд ли эта мысль впервые приходила кому-то из препараторов в голову – но история, написанная Химмельнами, должно быть, надёжно вымарывала такие эпизоды со своих страниц. Я вспомнила слова Строма о том, что у него в запасе немало способов, которыми можно перевернуть поля. – Постойте… вы планировали её и раньше, так? Вы… и Эрик?

Барт кивнул.

– Эрик будет недоволен, что я выставлю эту фигуру на поле раньше времени… Недостаточно препараторов на нашей стороне. Кто-то, я уверен, присоединится по ходу дела. У многих есть свои причины встать Химмельнам поперёк горла. И всё равно… нас может оказаться слишком мало, чтобы по-настоящему переломить ситуацию в свою пользу. И всё же Химмельны увидят, что мы на это способны. Велика вероятность, что они захотят замять всё это. Что они испугаются нас. Неожиданность – то, что делает непобедимым даже слабое оружие.

– Но другого шанса не будет, так? Если они будут знать, что препараторы способны на такое, – в следующий раз никакой неожиданности не будет.

– Говоришь, как Эрик. – Барт вздохнул. – Да, он хотел сыграть в эту игру сам – и иначе. Но он больше не сыграет в игры, если мы его не вытащим. Химмельны хотят как можно скорее успокоить горожан. Что до Эрика… Его при дворце любили, особенно когда он был совсем мальчиком… Но с тех пор многое изменилось. Он не всегда был осторожен в делах и словах, – Барт запнулся, как будто поняв, что говорит мне слишком много. – Мало того… Он стал легендой, а ни один правитель не потерпит легенду у себя под носом. Герои опасны. Рано или поздно они убивают чудовищ.

– А если произойдёт ещё одно убийство? Все поймут, что Эрик не виновен. Его отпустят.

– Да простят меня и Мир, и Душа – это было бы отличным раскладом для нас. Но никто не гарантирует, что это случится скоро. Что это случится вовсе. Преступник может порадоваться тому, что всё сошло ему с рук, и уйти в тень надолго… Может, навсегда. Если же нет… Ты знаешь, что в Каделе очень холодно? Там можно заболеть и умереть. Можно ненароком напороться на безбашенного сокамерника. Многое может случиться… если мы не поспешим.

Он был прав – и всё-таки я колебалась, и дело было не в том, что мне предстояло снова нарушить приказ ястреба. В конце концов, я уже сделала это, придя сюда.

Но нарушить долг препаратора было больше, чем это. Это значило стать изменницей, предать всё то, чему меня учили с детства, то, на чём стояла Кьертания. Служба препаратора священна – это твердили повсюду и всегда, в газетах, храмах Мира и Души, городишках вроде моего Ильмора и богатейших домах столицы. Это не оспаривалось никем и никогда. Отказаться выполнять свой долг перед Химмельнами, Кьертанией, её людьми значило противопоставить себя – всем.

Какими могут быть последствия? Храм Мира и Души проклянёт нас, если велит главный служитель Харстед.

«Вы кажетесь разумной девушкой».

Что, если мы все окажемся в крепости Каделы? Если Химмельны окажутся готовы к забастовке и решат раз и навсегда показать препараторам цену ослушания?

Теперь я думала не о Строме. Я думала об Аде и Ласси. Что они делают сейчас в своём пансионе? Учатся танцевать? Рисуют? Читают по ролям диалоги из «Полёта над Химмельборгом» или «Владетельницы Аделы»?

Что бы они ни делали, они ждут выходных, ждут, когда мы пойдём в Зверосад или Шагающие сады, театр или музей. Но больше, чем театров, они ждут меня, свою сестру, которая заботится о них, которая никогда не подведёт их и не оставит.

Кто позаботится о них, если я окажусь в тюрьме вместе со Стромом? Как могла я рисковать их жизнями ради Эрика, который к тому же велел мне не вмешиваться?

Я поймала на себе взгляд Барта – внимательный, испытующий.