Сердце Стужи

Газета «Голос Химмельборга»

«Знаменитый ястреб Эрик Стром, аномально рано начавший свою службу препаратора и с тех пор стабильно занимавший высокую позицию в рейтинге, арестован и отправлен в крепость Каделы. Официальных обвинений пока не предъявили, но «Голосу» удалось выяснить, что Стром подозревается в совершении бесчеловечных убийств, долгое время волновавших сердца и умы горожан…»

Газета «Светоч Кьертании»

«…Вина скандально известного ястреба доказана! Какая участь ждёт Эрика Строма – казнь или пожизненное заключение в крепости? Ясно одно: случившееся – результат колоссальной лояльности общества к препараторам, которые…»

Газета «Таинственное и необъяснимое»

«Невероятный поворот событий: тварь из Стужи приняла облик прославленного ястреба Эрика Строма!»

Эрик Стром. Крепость Каделы

Двенадцатый месяц 724 г. от начала Стужи

Его отвезли в крепость Химмельборга, самую знаменитую тюрьму Кьертании.

Кадела, названная так одним из древних владетелей в честь сестры, – странный подарочек, что ни говори – напоминала издалека лёгкий обрывок сажи, прилипший к безупречно белым снегам. Каделу построили на самой границе между обширными пригородами Химмельборга и Стужей. Рядом с ней всегда было холодно, и охранники ходили в чёрных и белых шубах до самых пят, напоминая недобрых нахохлившихся птиц.

Чудовищная работа – Эрик бы на такую ни за что не согласился.

Его и его сопровождающих подняли на вершину горы на лебёдке, которую вращали сотни проворных лап васок. С высоты Стром смотрел на город, уплывавший от него всё дальше и дальше.

Отсюда Химмельборг выглядел таким крошечным – будто поле для игры в тавлы, расчерченное на квадраты. Зелёный в середине – дворцовый парк. Эрик представил себе тонкие ароматы роз, рассыпчатого печенья на серебряной тарелочке, душистого чая, с мучительно высоким звоном льющегося из изящного фарфорового носика. Он вспомнил Омилию, то, как она смотрела на него – испуганно и возбуждённо одновременно.

Не стоило забрасывать её – быть может, сейчас он не оказался бы в таком дерьме.

Но сразу вслед за тем он вспомнил другую девушку, другие возбуждённые и испуганные блестящие глаза.

Подъёмник шёл выше, и воздух становился холоднее, и дышать было как будто трудней.

Один из сопровождающих, не глядя на него, накинул ему на плечи серую робу – не слишком чистую, драную на рукаве, но тёплую. Стром, как мог, поправил её скованными руками.

– Спасибо.

Охранник не ответил – отвернулся.

Итак, все здесь считали его виновным – безо всякого суда. И всё же, как один из Десяти, он, должно быть, пользовался ещё некоторым уважением – иначе бы робы ему не досталось.

Подъёмник скрипнул, и Эрик увидел Стужу.

Молочная, совершенная, переливающаяся далёкими отсветами, она, как белоснежное крыло, парила над высокой стеной, сложенной некогда из камня и льда для защиты города.

Конечно, без препаратов толку от неё было бы, как от соломенного плетня. Да и сейчас, не уследи препараторы за очередной аномалией, новым движением Стужи, стена бы разве что на несколько мгновений задержала катастрофу.

Разумеется, этому не бывать. Стужа способна раз в пятьдесят лет одним глотком пожрать маленький городок на окраине; препараторы могут не уследить за деревушкой, весь толк от которой, – овощи и ягоды… Но Химмельборга, великого города, Стуже не видать.

Ещё выше. Других узников, должно быть, пугала её близость. Бледный мерцающий свет, не угасавший ни днём, ни ночью, вечно пробивающийся в окошки из камер, призван был напомнить им: надежды нет, от расплаты за грехи нигде, даже в мыслях, не укрыться… Свет, должно быть, превосходно справлялся со своей задачей.

Но Эрика не пугал – напротив, встретить Стужу здесь было, как будто увидеть лицо друга в чужой неприветливой толпе.

Он мечтал уничтожить её – но сейчас почувствовал, как его душа распрямляется где-то в глубинах тела, тянется к Стуже, прося защиты и утешения.