Сердце Стужи

Белый подол струился по полу, как вода, и уже немного запачкался землёй. К нему прилипли сухие листья и розовый лепесток – Унельм почувствовал непреодолимое желание упасть к её ногам, прижать к губам этот испачканный подол и умереть от счастья. Он встряхнулся, часто заморгал. То, что случилось с ним, было сродни болезни – и сейчас, глядя на тонкую белую фигурку, слабый узел светлых волос, глаза цвета озёрной воды, поблёскивающие из-под маски, он вдруг ощутил необъяснимый страх.

– Мил! – Её глаза вспыхнули, завидев его, она как будто пробудилась от сна.

– Унельм! – она быстро огляделась, прежде чем броситься к нему навстречу, быстро, торопливо обнять за шею, счастливо хихикнуть на ухо. – Здравствуй!

Он ощутил её тепло, мягкость небольшой девичьей груди, свежесть дыхания, и сдавленно рассмеялся, отстранился.

– Что, если бы это был кто-то другой?

Омилия только рукой махнула:

– Кто ещё нарядился бы ормом после случая на прошлом Золотом балу? Нет-нет, нет времени! Пойдём со мной, скорее. Мне нужно, чтобы ты мне помог, – а потом мы поговорим.

– Помог? Конечно… Но куда мы идём? Как ты? – Её глаза блестели теперь как-то лихорадочно, пальцы в белых танцевальных перчатках подрагивали.

– Я в порядке… Ну, может, не совсем, но об этом после. Сперва нам нужно попасть в покои Аделы Ассели.

– Аделы… что? Но зачем? – Омилия почти бежала куда-то в глубь сада, и Унельм едва поспевал за ней.

– Я знаю, что не с этого нам следовало бы начать… Но, Унельм, другой такой возможности может и не представиться. Я объясню по дороге. Ладно?

– Конечно, – пробормотал Ульм. Он думал про Магнуса. Ему следовало бы остановить её, усадить на скамью. Рассказать обо всём… но он не мог бороться с искушением ещёнемного отсрочить неизбежное. Просто побыть рядом с ней – пускай на бегу, плутая по тёмным дорожкам вокруг диннской усадьбы.

– В общем, я назначила встречу тут именно поэтому. Из-за Аделы… Приют – ну, ты понимаешь, тот приют носит фамилию Ассели всего-ничего. Адела пожертвовала кучу денег… я уверена, она хотела разузнать что-то о Магнусе, как и мы. Она отказалась рассказывать…

– А ты её спросила? Вот так просто?

– А почему нет?

И вправду, почему нет. Омилия была пресветлой наследницей Кьертании. Она, должно быть, не привыкла к отказам.

– Я уверена, тут что-то нечисто. Она защищает препараторов, а он, само собой, играет на стороне моей матушки. С чего ей защищать Магнуса?

– Может, она защищала не Магнуса, а тебя?

Омилия фыркнула, прибавляя шагу.

– Об этом я тоже думала… Что ж, вот и узнаем.

– Так весь этот маскарад… устроила ты?

– Да. Ну… я попросила Рамрика. Любой почтёт такую мою просьбу за честь… А он ещё и любит повеселиться. Корадела одобрила. Она любит, когда я проявляю себя как пресветлая душа компании… Адела весь день торчит у себя в библиотеке… как всегда. Её служанка подтвердила. В её покоях сейчас никого…

– Постой… ты хочешь вломиться в покои благородной динны прямо посреди маскарада?

Омилия усмехнулась.

– Думаете, господин фокусник, вы один любите приключения?

Они зашли в усадьбу через чёрный ход. Омилия знала дорогу – Унельму оставалось следовать за ней.

– Ты ведь знаешь, что именно надеешься там найти? – прошептал Унельм.

Коридоры и лестницы были пустынны – все гости веселились сейчас в саду – и всё же стоило проявить осторожность.

– Это было бы слишком просто, разве нет?..

Они остановились у высокой двери из тёмного дерева, украшенной причудливой резьбой. Завитушки складывались в лик Снежной девы. Омилия закатила глаза.

– Ей подходит… Мы пришли. Это здесь. Можешь открыть этот замок? У меня есть шпилька. Она ведь поможет?

– Я – не профессиональный взломщик, – предупредил Унельм, но под её нетерпеливым взглядом взялся за дело.

Вскрыть замок оказалось делом пустяковым – очевидно, в усадьбе Ассели никто не ожидал, что вор, если таковой и найдётся, проберётся так далеко. Унельм вспомнил изящные завитушки на своём приглашении и толкнул дверь.

Они вошли в покои – действительно, слово «покои» подходило этой комнате как нельзя лучше. Унельм присвистнул.

– Уютно.

– Пожалуй…

Омилия не уловила его иронии. Может, ей все эти вазы в простенках, позолота, кость и мрамор, чёрное дерево, зелёные драгоценные камни и бархат действительно казались уютными – и не более того.

– Давай я постою на стрёме, пока ты ищешь? – предложил он. Омилия нахмурилась:

– На… стрёме?

Он улыбнулся:

– Буду следить, не идёт ли кто.

Она покраснела.

– Не думаю, что сюда кто-то придёт. Но… да, наверно, это хорошая идея.

И снова. Она привыкла, что ей всё сходит с рук – да, наследнице нравились приключения, но Ульм впервые подумал о том, что на самом деле в глубине души Омилия вовсе не боялась быть пойманной. Здесь, посреди богатых комнат, среди богатых людей, она была в своей стихии.

Он – нет.

Унельм стоял у дверей, пока она торопливо рылась в бумагах на изящном письменном столике, одни только костяные ножки которого стоили, должно быть, дороже, чем годовая аренда его крохотной квартирки.

– Не то… не то… Хотя… это уже что-то.