Сердце Стужи

– Спасибо, конечно, – Унельм достал из кармана потрёпанную колоду и стал перебрасывать её из одной руки в другую – Магнус, должно быть, подумает, что он рисуется, однако это здорово помогало сосредоточиться, – но я вовсе не хочу куда-то возноситься. Мне и тут неплохо.

– Разве? Как вам угодно. Однако для человека без амбиций вы с неожиданным пылом ввязались в опасную игру. Слышал, вы занимаетесь этим расследованием и днём, и ночью.

Откуда он мог это знать? На службе, конечно, и у стен есть уши – даже в прямом смысле, – но дома, в одиночестве…

– По ночам в вашем окне горит свет.

– Я репетирую новые фокусы. Кстати, как вы вообще узнали, где я живу?

– Дело нехитрое. Большой город – открытая книга для тех, кто его любит. Уверен, вы и сами уже это поняли.

– Значит, вы нашли меня, а потом выслеживали. Кажется, вы умеете заводить друзей.

Магнус промолчал – через мгновенье явилась вновь девушка в красном платье с подносом в руках; поставила перед ними блюдо с закусками, снисс в высоком кувшине с тонким горлышком, корзину с хлебом и тарелки с дымящейся распластанной на салатных листах красной рыбой в обрамлении икры и каких-то моллюсков в тёмных раскрытых раковинах – Ульм и названия-то их не знал.

– Прошу, не смущайтесь. Ведь я лишил вас ужина.

По крайней мере это было правдой, и Ульм набросился на еду. Такая бы и Омилии понравилась… Сможет ли он однажды угостить её чем-то подобным? Он впал бы в уныние от этих мыслей, если бы не икра – каждая икринка, идеально круглая, упругая, взрывалась на языке. Моллюски оказались запечёнными в чесночном масле, а рыба – такой мягкой и нежной, что чтобы справиться с нею, не нужен был нож.

Снисс Унельм пить не стал, а вот Магнус налил себе немного.

– Итак, Унельм, что если мы поступим так? Я расскажу вам, кто я такой и почему написал вам, а вы сами решите, что с этим делать. По рукам?

– Оми…

– Унельм, Унельм! – Магнус снова улыбнулся, но глаза его сверкнули. – Я неспроста привёл вас именно сюда, но для вас в мире нет места, где безопасно называть её имя.

Унельм нахмурился.

– А вы, я вижу, не хотите, чтобы кто-то ещё узнал секрет. Ведь тогда он станет менее ценным?

Он думал, что Магнус выйдет из себя, но тот улыбнулся спокойно, мягко.

– Я храню ваш секрет не потому, что набиваю ему цену. И не потому, что хочу контролировать… её, как она, должно быть, думает. А просто потому, что не хочу его выдавать. На это у меня есть свои причины. И, Унельм, поверьте: даже если вы решите отвергнуть мою помощь, рассказать ей об этом разговоре… я всё равно продолжу хранить его. Со мной ваша тайна в безопасности. Ни вам, ни ей ничего не грозит… если, конечно, вы и дальше будете осторожны.

– Вы очень добры. – Конечно, Ульм не поверил ни единому слову, и всё равно – вопреки здравому смыслу – ему стало немного спокойнее. – Но почему?

Магнус откинулся в кресле, рассеянно поболтал бокалом.

– Это долгая история… А любая история, Унельм, складывается из сюжета и идеи. Мудрый человек понимает, что играет большую роль. Поэтому позвольте избавить вас от утомительного груза сюжета, Унельм Гарт, и перейти сразу к идее. Меня зовут Магнус Харстон. Моя фамилия слишком проста, чтобы её можно было назвать с гордостью или значением – поэтому при дворе как-то само собой стало принято называть меня господином Магнусом. Магнус – и только. За право слышать это имя из уст тех, в чьих руках покоится судьба Кьертании, я платил – и плачу – большую цену, но это стоит того. После долгих лет беспрестанного труда я приобрёл самую ценную на свете вещь – и это не слава, не богатство… Самая ценная на свете вещь – влияние, Унельм. Возможность менять мир. И то влияние, которое я всю жизнь стремился приобрести, я употребляю во имя главной цели – благополучия Кьертании и кьертанцев. Всех кьертанцев – не только сидящих в дворцовом парке, но и таких, как вы или я, и таких, которые несоизмеримо менее удачливы, чем вы или я.

Унельм почувствовал, что, хоть и пил он одну чистую воду, его сознание как будто плывёт куда-то под звуки этого сильного, мягкого голоса. Он разомлел от сытости и тепла, и старая колода в его руке замерла, как растрёпанная птица.

– Я не очень понимаю, какое отношение это имеет к…

– О, самое непосредственное, Унельм. – Магнус сделал маленький глоток снисса, поморщился, как будто не привык к крепким напиткам. – Видите ли, благополучие жителей Кьертании недостижимо, если во главе её не встанет кто-то, кто будет думать о людях.

Кажется, Ульм не справился с лицом, потому что Магнус от души расхохотался.

– Я вам тут не о планах переворота вещаю, господин детектив. Я говорю о ней.

Унельм нахмурился:

– Думаю, ей не нужна ваша помощь, чтобы встать во главе. Это и так её судьба… по праву рождения. – Кажется, ему следовало бы произнести это более торжественно – и более жизнерадостно.

– О, само собой… Но сейчас она – весёлое дитя, которое забавляют игры и секреты.

«В том числе и твои секреты. Но знаешь ли ты об этом?»