Сердце сумрака

На фоне традиционного внешнего вида Киона – пышной зелени и зарослей розовых кустов – храм жрицы высился точно разросшийся сорняк, но тем самым был примечателен. Облик этого купольного святилища, в отличие от окружавших его со всех сторон аша-ка, излучал правдивость и серьезность. Он не стремился никого впечатлить своими простыми белыми стенами и скромной растительностью. Единственной примечательной деталью в нем был висящий у главного входа колокольчик, звоном которого посетители возвещали о своем прибытии.

Как того требовал обычай, сюда я пришла одна. Фокс и Кален отправились в Найтскросс. Зная о том, что сейчас моя семья находилась в Анкио, а не в нашей деревне, я эгоистично испытывала облегчение, хотя мысль об очередном нападении Обреченного вызывала у меня тревогу. Я пообещала Фоксу связаться с ним, как только моя встреча закончится. Общение со жрицей считалось личным делом, которым не принято было делиться даже со своими ближайшими родственниками.

Извилистые коридоры храма были такими же, как и на моей памяти. Эти священные залы я посещала чаще, чем любая другая аша, а потому могла ступать по безмолвным проходам даже с завязанными глазами. Для полноценной аши появление в храме жрицы более полудюжины раз за всю жизнь было необычным явлением, и тем не менее я приходила сюда уже в двадцать седьмой раз. Считалось, что в своей жизни аша доверялась лишь двум людям: своему парикмахеру и своему исповеднику. У меня не было каких-то прочных связей ни с одним из богов, почитаемых в квартале Ив, но жрица была для меня ближе всех к тому, кого я могла назвать своим исповедником.

Однако последние мои визиты к ней закончились неудачей. Множество раз я обращалась к жрице за советом относительно сердца сумрака и своего собственного чернеющего сердца, но неизменно получала отказ. Ни одно количество зиваров, брошенных в качестве подношения в огонь, не могло изменить ее решения. Поэтому я и не ждала, что сегодняшняя встреча принесет иные плоды.

Истинный возраст жрицы был мне неизвестен, я только знала, что она служила в этом храме еще со времен, когда госпожа Пармина была ребенком. Тайны этой святыни оставались загадкой для всех; никто в квартале Ив не мог похвастать знаниями о том, как происходили отбор и обучение кандидатов в служители храма. Одни полагали, что звание жрицы переходит по наследству от матери к дочери и обе они происходят из непрерываемой династии уважаемых провидцев времен Вернаши. А другие были убеждены, что жрица бессмертна, несмотря на отсутствие соответствующих заклинаний и рун.

Но при всем этом я, как и все остальные, считала жрицу неизменным атрибутом квартала Ив. Она – или, точнее будет сказать, ее предок – находилась там, когда Вернаша только основала Кион, и останется до тех пор, пока последний аша-ка не закроет свои двери.

Сегодня пламя в жаровне горело слабее, чем в мой последний визит. Жрица ничуть не изменилась, хотя никто не прожил настолько долго, чтобы мог заметить разницу между преемницами. Опущенная на лицо вуаль скрывала ее черты, лишь время от времени ее край чуть смещался и приоткрывал взору мягкие пухлые губы. Она была укутана с ног до головы в воздушную сетчатую ткань серебристого цвета, которая ничего не показывала и в то же время дарила намек на многое.

Как и прежде, за огнем не следил ни один служитель, никто не поддерживал жар в очаге. Казалось, жрице нет нужды ни в еде, ни в питье, ни во сне. Пищу ей заменяло поклонение.

Я опустилась перед ней на колени и вытащила из волос заколку в виде полумесяца со звездами – это украшение я носила еще со времен послушницы.

– Это необязательно.

Я потрясенно замерла. Такого никогда раньше не было. Обычай требовал бросать зивар в костер; взамен жрица могла дать тебе совет или предсказать будущее.

– Вы прогоняете меня? – В пустом пространстве зала мой вопрос прозвучал жалко и едва слышно.

Жрица молчала. Я чувствовала, как ее глаза внимательно изучают меня из-за вуали.

– Только тот, кто зовет себя ашей, допускается в эти священные покои, – наконец молвила она.

– Я и есть аша.

– Аша служит кварталу Ив и следует законам, установленным старейшинами. Ты же больше не веришь этим заповедям.

Ее высказывания разозлили меня.

– Вы ошибаетесь. Я – аша, независимо от того, с какими законами квартала Ив не согласна. И остаюсь ашей, даже если иду против воли старейшин. Подчинение указу, в обсуждении которого у меня нет права голоса, не делает меня ашей. Но мое служение людям, исполненное в меру моих способностей и убеждений, – да. Защита моих сестер и братьев делает меня ашей. И все это не исключает поисков истины. Но если в этих стенах правила квартала Ив превыше всего, то, возможно, вы правы. Наверное, я не аша.

Я уже было встала, когда меня остановил голос жрицы, суровый и требовательный.

– Я не давала тебе разрешения уходить.

Никогда еще такой я ее не видела. Жрица всегда сохраняла нейтралитет. А теперь эта таинственная женщина, пророчица, предсказавшая, что однажды я приручу ази и убью Безликого, чуть не напугала меня.