Сердце того, что было утеряно

Когда они вошли в Наккигу, Вийеки с удивлением обнаружил, что в широком Мерцающем проходе их ожидали шеренги из сотен сородичей – в основном обычных хикеда’я из самых низших каст. Как и караульные солдаты, они выглядели либо слишком юными, либо очень старыми. Одетые в рванье и тощие от голода, они, увидев Суно’ку, взбодрились, словно она была самой королевой. Не только низшие касты приветствовали вернувшихся воинов. Более благополучные жители Наккиги наблюдали за их процессией с балконов высоких жилищ. Многие из них тоже одобрительно аплодировали Суно’ку и ее Жертвам.

Вийеки торопливо зашагал вперед, пока не поравнялся с Яариком, ехавшим последним в когорте вернувшейся знати.

– Похоже, лорд Ахенаби разозлился, – сказал он тихо наставнику. – Его никто еще не приветствовал подобным образом.

– Ты думаешь, ему есть дело до каких-то приветствий?

Яарик был явно не в духе.

– Лорд Песни привык действовать в тишине и темноте. Ему не нужна красочность парадов. Он жаждет только силу.

– Ему явно не нравится то воодушевление, с которым люди радуются Суно’ку.

– Мне оно тоже не нравится.

Яарик сделал жест, пресекавший другие возможные вопросы подчиненного.

– Запомни, что я говорю тебе сейчас, старший помощник Вийеки. Враг твоего врага не всегда является другом.

Не сказав ничего другого, верховный магистр пришпорил лошадь и поскакал вперед. Вийеки оставалось лишь гадать, что означали слова его мастера.

* * *

Наконец, они достигли Поля Черной Воды – огромной площади у подножия каскадного Водопада Слез, где большие лестницы поднимались из главной части города к жилищам знати на втором ярусе и далее к домам мертвых и королевскому дворцу на третьем. Толпы следовали за ними, однако всеобщее веселье затихало. Чем глубже они входили в город, тем напряженнее становились лица изможденных людей, будто они ожидали какое-то откровение. Суно’ку приказала установить гроб маршала Экисуно на большой каменной платформе рядом с монументом, известным как Алтарь Друкхи. Он был возведен в честь погибшего сына королевы, но на самом деле считался памятником всех мучеников, погибших в войнах Наккиги.

Когда катафалк опустили, Суно’ку какое-то время стояла над гробом, словно вела безмолвную беседу с предком. Затем она повернулась и подошла к передней части платформы, представ перед собравшейся толпой. На изгибе локтя генерал держала шлем с серебряной совой. Ее белые волосы сияли в свете факелов. Встав на краю платформы, Суно’ку как бы заняла место между лордом Ахенаби и людьми на площади.

– Хикеда’я! – произнесла она громким и мелодичным голосом, напоминавшим звуки боевой трубы. – Благородные касты! Беспрекословно выполняйте данные вам приказы. Нужно многое сделать, чтобы подготовиться к предстоящей осаде. Остальным из вас скажу: не бойтесь! В грядущие дни вы должны работать на пределе своих сил, и вам уготовлена не меньшая слава. Вместе мы добьемся триумфа! Сначала в битве с армией, которая желает уничтожить нас, а затем в сражении против мира смертных. Мы вернем свои земли! Мы победим. За Сад!

Генерал не стала ждать, когда затихнут одобрительные возгласы. Она жестом велела носильщикам поднять катафалк и последовать за ней на площадь, заполненную простым народом. Вийеки, как и многие другие представители знати, мог лишь в изумлении наблюдать, как она и ее свита проходили сквозь толпу – неимоверно близко к людям из бедных кварталов, которые теснились с каждой стороны. Это были отбросы общества, пытавшиеся прикоснуться к генералу. Некоторые даже бросали цветы – не только на гроб Экисуно, но и на саму Суно’ку, – бледные соцветия снегосолнца и вечнобела, украденные из ваз для подношений давно погибшим героям. Другие выкрикивали ее имя и умоляли спасти их. Вийеки никогда не видел, чтобы люди низших каст так пламенно выражали чувства к кому-то, кроме королевы.

Продвигаясь в толпе, как волна, генерал и ее приближенные достигли края площади. Их процессия начала подниматься по лестнице на второй ярус города, направляясь к дому их великого клана. Обычные люди не могли последовать за ней. На ступенях остался след из цветов.

После того как Суно’ку ушла, люди стали расходиться по кварталам, но они покидали площадь медленно и неохотно, с лицами, выражавшими сожаление. Казалось, их пробудили от радостного сна, с которым люди не хотели расставаться.

* * *

Несмотря на ужасное состояние древней норнской дороги, тянувшейся от Башни Трех Воронов, их продвижение по вражеским землям проходило без особых происшествий. Эндри настолько ослаб от постоянного жара, что больше не мог держаться в седле за спиной Порто, поэтому тот сажал раненого друга перед собой, как ребенка, и придерживал парня одной рукой в прямом положении.