Сердце того, что было утеряно

Люди, узнав о гибели Некханейо, окружили Зал Совета. Причитая о том, что все потеряно, они требовали унести спящую королеву в глубины горы, чтобы сохранить, по крайней мере, Мать Всего. Но генерал Суно’ку – великая любимица народа – встала на ступенях зала и, назвав собравшихся трусами, устыдила их простыми словами. Она спросила, как Наккига может проиграть в сражении, если так много жителей города были еще живыми.

«Разве нет камней, чтобы вы могли их бросать? – вопрошала она. – Разве нет палок, чтобы заострить концы и превратить их в копья? Неужели в ваших домах не осталось мечей из древнего ведьминого дерева, которые висят на стенах в виде украшений? Так снимите их и дайте им возможность еще раз омыться кровью смертных! Неужели все хикеда’я уже уничтожены и я вижу перед собой только призраков, которые вопят и стенают?»

Утихомирив людей, Суно’ку укрепила их сердца. Она сказала, что лучше умереть стоя, чем преклонить колени перед победителем и затем погибнуть или, того хуже, превратиться в рабов. Суно’ку напомнила им о великом Хамакхо, который прошел весь путь через Тзо с дюжиной стрел, застрявших в нем. Генерал привела в пример имена своих предков, включая самого Экименисо.

«Если сейчас я сложу руки и позволю смертным делать, что им хочется, как мне потом смотреть на тень моего великого предка – супруга нашей королевы, – когда мы встретимся однажды в Саду? Вы думаете, я вынесу его взгляд, зная, что позволила страху превратить меня в слабую тварь? Восемьсот сезонов назад я убила смертного раба, чтобы заслужить мой ранг в Ордене Жертв. Почему бы мне не убить еще несколько дюжин, защищая мое отечество?»

Дух людей воспрял от ее слов, и они разошлись по своим домам и жилым кварталам, решив сражаться до последнего вздоха и до последней капли крови. Некоторые свидетели утверждают, что в тот час Суно’ку обрела такое же величие, каким славился ее легендарный предок Экименисо Задумчивый Взгляд».

– Леди Миджа сейт-Джинната из Ордена Летописцев.

* * *

Эрлинг Стойкий был жилистым темнобородым риммером с ладонями, выглядевшими слишком большими для его длинных рук. Когда Порто попросил принять его в отряд скалолазов, хмурый мужчина задал только два вопроса.

– Ты можешь карабкаться по скалам?

– Я поднимался на крыши высоких домов. Мой отец был плотником.

– Падение с крыши отличается от падения с горы. Ладно, посмотрим. Ты умеешь выполнять приказы командира?

– Да, сэр.

Эрлинг осмотрел его с головы до пят.

– Немного высоковат, чтобы перемещаться в туннелях, которыми мы пользуемся, но, по крайней мере, ты худощавый. Это хорошо.

Он сузил глаза.

– Ты не испытываешь благоговейного трепета перед трупокожими норнами?

– Нет. Я ненавижу их.

Застывшее лицо Эндри снилось ему каждую ночь. Молчаливый призрак друга всегда выглядел смущенным и печальным.

– Будь моя воля, убил бы каждого.

– В этом вопросе у нас с тобой нет разногласий.

Эрлинг закончил затачивать нож, вытер точильный камень о штаны и бросил его в тюк.