Сердце Томарина

Ветер, ветер, тихо шепчет,

Колыбель твою качая.

Сон за хвост хватая крепче,

Свою песню напевает...

Он напомнит, он расскажет,

Как босой в траве бежала.

Как за день ты стала краше,

Спи дитя, ты так устала...

Ветер, ветер, пахнет пряно,

Ночь умолкшую остудит.

Ты с зарёю встанешь рано,

Солнца свет тебя разбудит...

Спи дитя, спи безмятежно,

Я с тобой останусь ветром.

В летний зной, зимою снежной,

Буду песней, буду светом...

Глава 21

Утро началось слишком внезапно. И началось оно с ехидной морды, едва ли не уткнувшейся ей в лицо.

—  Боги... — сонно пробормотала Ванда.

Она буквально восстала с постели, со стоном села, и вяло откинула волосы с лица. На соседней кровати то же самое пыталась безуспешно сделать Ивон. Зиль довольно принялся драть спинку кровати. Но зашипел, стоило первым солнечным лучам скользнуть по его призрачной шерсти, видимо не сильно приветствуя подобное. Он рассыпался туманом и собрался у кресла, сверкая в тени яркими глазами.

—  Ты всю ночь говорила во сне, — с укором пробормотала Лейвр, затем лениво потягиваясь и зевая совсем не подобающе юной каэли.

—  И что же я говорила? — спросила Ванда скорее машинально, чем из любопытства.

Она смогла встать на пол с кровати, чувствуя себя при этом полуразложившимся зомби. Кое-как добрела до шкафа и рискнула глянуть на себя в зеркало. Явно неудачно поднятое неизвестным некромантом существо, смотрело на неё скептически, щурясь не хуже Зиля. Оставалось вдобавок шипеть и корчиться под лучами солнца. Синяки под глазами стали потрясающе яркими, делая лицо ещё более бледным. Волосы всклокоченные, будто ночью не спала, а нарочно спутывала пряди. Что ж... Новый день настал, но горечь прожитого, вчерашнего, никуда не делась. Душа саднила, и Ванда велела себе собраться, не позволяя прокручивать в голове недавние события. Она должна думать только о том, что предстоит. Только об учёбе. И погрузится в неё полностью, лишь бы не возвращаться мыслями к горькой правде.

—  У тебя есть какой-нибудь артефакт, — так и не дожидаясь от подруги ответа на предыдущий вопрос, повернулась к ней Ванда, — чтоб немного оживить вот это?

Она обвела пальцем своё сонное лицо. Ивон поморщилась, глядя на неё и покачала головой.

—  Боюсь, что я ещё не настолько сильна... Тебе лучше обратиться с этим вопросом к Шагриму.

—  Вот уж нет, — отмахнулась Ванда, даже немного взбодрившись. — Холодный душ вполне подойдёт. А ты — даже не смей думать, чтоб отправиться за мной.

Она пристально поглядела на марага, нервно забившего хвостом по полу. Дух склонил голову набок и его глаза сделались огромными.

—  Я не поддамся на это. Ты ведь понимаешь?

Сила тлела в её груди малой искрой, пытаясь вспыхнуть и разлиться привычным теплом по крови, но пока была слишком слаба. Радовало то, что сегодня предстояла только теория. Приведя себя в порядок, Ванда надела новую форму, тщательно заплетя косу. Она прихватила пару нужных книг, добавив к стопке и одну из найденных в ящике Лейтона тетрадей. Ту самую, в которой отыскала старые записи о сочетании основных рунных линеек. Были там пометки и о вариациях составления собственных линеек, написанных таинственным Р.Д.. Эти записи могут стать весьма полезным дополнением к тому, что удастся записать на лекциях достопочтенного каэля Торина Морруса, преподающего у них рунологию.

В корпус боевого факультета сегодня лететь не придётся, и они с Ивон будут часто пересекаться в основном замке Арда. Эта мысль согревала. Подруга улыбнулась ей, завидно походя на воздушное румяное облако в своих бело-голубых одеждах. Но Ванда чувствовала её напряжение, которое та тщательно пыталась скрыть.

—  Что тебя беспокоит?

Они вышли в коридор общежития, направляясь к столовой.

—  Сегодня два занятия у профессора Тэусса, — на выдохе произнесла Лейвр, прижимая к груди книги.

Теперь понимая причину её волнения, Ванда кивнула.

—  Знаешь, — продолжила говорить подруга, — когда-то в детстве я наслушалась о волшебном вкусе плодов цаленсии, той, что растёт только в нимерладских горах. Они были настолько редки, а я так измучила отца своим нытьём, что он велел раздобыть мне эти плоды. И когда же небольшое вожделенное блюдо с удивительно пахнущими цаленсами стояло передо мной на столе, я трепетала от предвкушения и счастья.

—  И каковы же на вкус эти плоды? — Ванда вздохнула, чувствуя на щеке лёгкую прохладу, когда Зиль возник на её плече.

—  Они оказались отвратительно горьки... — так же рядом вздохнула Ивон.

—  Профессор Тэусс стал для тебя своеобразным цаленсом? — спросила Ванда, хоть и так понимала, к чему вела подруга.

—  Да, — подтвердила её предположение Ивон. — Горький, терпкий, жёсткий, он стал для меня в ту пору самым большим разочарованием. Но вместе с тем, в тот день я открыла для себя и простые плоды ивии из нашего сада. Те самые, которые из каприза даже не пыталась попробовать. Они выглядели простоватыми и слишком обычными. Но на вкус оказались слаще мёда. Мне стыдно, Ванда. Стыдно, поскольку я снова повторила ту же ошибку, что и в детстве. Я не извлекла нужного урока, и была осмеяна. Поделом.