Сердце трона

На их одежде — если эти лохмотья можно назвать этим словом — ни единого светлого пятна. Все, в том числе их лица, в обсохшей земле, видно только глаза. Я же одет с иголочки, чист, лицо мое гладко выбрито, а на ногах и руках нет ни единой мозоли. Наверное, я кажусь этим людям далеким и чужим. Возможно, мои родители были такими же, как они, и отдали меня во Дворец лишь в надежде, что я не повторю их тяжелую судьбу. Возможно, они хотели бы увидеть меня таким, каков я есть сейчас. Как бы я ни боялся встречи с ними, я порой хочу преодолеть этот страх.

— Как идет добыча? — спрашиваю. — Все ли так благополучно, как говорит разведка?

— Да вот, рабочих рук не хватает, — отвечает бригадир.

— И телег лишних не нашлось? — спрашиваю. — Их пять, а вас шестеро.

— Я поэтому с пустыми руками! — отвечает бригадир взволнованно. — Вы не подумайте…

— Хорошо, я уточню и приму меры. Представься только.

Он пытается уйти от ответа, но один из рабочих, тот самый молодой, называет его имя.

***

Мы прибыли к месту назначения к раннему вечеру — ко времени, когда еще не стемнело, но уже чувствуется легкий холодок. Цвэна мы пока не видели: он заснул незадолго до нашего прибытия. Лекари суетятся, бегают туда-сюда и не говорят ничего обнадеживающего. Мысль о том, что главе водной добычи остались считанные дни, витает в воздухе, но никто не решается ее озвучить.

Она с Айроном. Совсем недавно она относилась к мужу, как в лишнему грузу, но в трудную минуту оказалась рядом. Зря она упрекает меня в ревности. Я знаю ее не первый день и понимаю, что она не оставит человека в беде, пусть даже чужого. В этом, пожалуй, вся ее сущность.

Оставив их наедине, я распределяю стражников по постам, а сам остаюсь один и без дела. Иногда я чувствую себя тем человеком в белой рубашке. Я брожу по коридорам, осматриваюсь, хотя я здесь не впервые, да и глядеть особо не на что: здание хоть и большое, но непримечательное. Построено оно на скорую руку и состоит из двух корпусов. Один корпус, что побольше, для рабочих, другой — для всяких важных людей вроде нас.

Куда здесь ни глянь — пески, карьеры да колодцы. Днем кипит работа, а когда стемнеет, наступает леденящее душу затишье. Так тихо и спокойно, а воздух… На окраинах он необычный, особенно по ночам. Освежает, придает сил. Вдыхаешь — и хочется жить.

Темнеет. Я сижу недалеко от корпуса, смотрю вдаль. Горизонт объят пламенем заката. Разные мысли лезут в голову, но разум ни за что не цепляется. Приятное чувство опустошения.

— Господин, — окликает меня Дэррис. — Ее Величество ищет Вас.

— Господин Цвэн все еще спит?

— Да. Королева уговорила господина Айрона тоже лечь. А Вы не будете?

— Не могу оторваться, — честно признаюсь. — Здесь так хорошо, тихо.

— Да. Есть в этом нечто прекрасное. На краю мира всегда так.

— У мира нет краев. Он бесконечен. А мы маленькие и ничтожные. Боремся за жизнь, зная, что смерть всегда побеждает… Когда-нибудь человечество вымрет, и останется только это. — Я указываю рукой на горизонт.

— Слишком много бед люди пережили, чтобы теперь сломаться. Я уверена, что мы преодолеем любую трудность и ко всему приспособимся. Такова наша природа.

— Перед лицом смерти все кажется бессмысленным, но заодно открывается второе дыхание. Начинаешь ценить все то, что не замечал.

— Хорошо, что Вы так думаете. Совсем недавно Вы сами называли свою жизнь скверной.

***

— О госпожа, для меня такая честь, что Вы пришли, — говорит Цвэн королеве утром.

— Нет-нет, не вставайте! — отвечает Ларрэт, пока тот с трудом пытается присесть и покланяться, и сама садится возле его кровати.

— Но как же Вы Дворец оставили?..

— Мы обо всем позаботились. — Ларрэт заботливо берет Цвэна за руку. — Ничего не случится.

— А если Эмаймон узнает? Ох, беда… И Вы не побоялись пересечь пустыню? После всего? Мне так неудобно, что Вы это сделали ради меня. — Он кашляет.

Цвэн отводит взгляд на Айрона, который сидит возле него с другой стороны кровати, и смотрит на него чуть сердито.

— Я ведь просил, — шепчет он сыну.

— Я сама пришла, он ни при чем. А Вы крепко спали всю ночь. Должно быть, Вам полегчало? — Вид у больного не самый обнадеживающий, потому Ларрэт с трудом выдавливает полуулыбку.

Цвэн сильно изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. За считаные дни он постарел лет на двадцать: сильно исхудал, а лицо его заметно сморщилось и пожелтело. Он всегда выглядел несколько моложе своих лет, но возраст все же победил его, и он стал сам на себя не похож. Из человека, который всю жизнь провел на ногах, который никогда не болел, Цвэн превратился в самого обыкновенного старика.

В последний год он выглядел болезненно. Мы все это замечали, но он работал как обычно и всем своим видом давал понять, что еще полон сил. Айрон заставил отца показаться лекарям, но те списывали все на возраст и не могли найти конкретную причину.

На вопрос королевы он кивает.

— Ты выглядишь лучше, чем вчера, — говорит Айрон. — Это правда.

— Правда не в этом. — Цвэн кладет руку на его плечо. — Я бы так не говорил, если б не чувствовал… Забвение все ближе.

— Папа.

— Тебе нужно это принять.