Сердце убийцы

— То у меня полный сквозняк на чердаке, — горько и насмешливо закончил Бастерхази. — Ты права, сквозняк. Я вконец запутался. Я не должен был…

— О да, — кивнула Шуалейда. — Не должен.

Почему-то сейчас ей совершенно не было жаль темного шера, несмотря на то, что он не прятал своей боли, тоски и сожаления. Наоборот, ей очень хотелось, чтобы он наконец-то ощутил всю ту боль, тоску и страх, которые кипели в ней все эти месяцы. С того самого дня, как он — да, он, темный шер собственной персоной! — предал ее, наплевал на ее любовь, едва не превратил ее в свою игрушку, едва не убил Дайма…

— Ты справедливо злишься, — совсем тихо продолжил он. — Не знаю, сможешь ли ты простить меня. Захочешь ли.

Шу покачала головой: нет. Не может и не хочет. Плевать, что она должна быть светлой и хорошей. Такое прощать нельзя. Предавший раз — предаст снова.

Бастерхази тяжело сглотнул, сжал руки в кулаки, убрал за спину. Снова выдохнул.

— Просто знай, я не стану больше играть на стороне Ристаны. И я никогда не причиню вреда ни тебе, ни Каетано.

— Ты уже это сделал.

— Нет. По-настоящему — нет. Каетано может отказаться от помолвки и послать Ландеха в тину. Это же совсем просто.

Его тон так и требовал: спроси же меня! Признай, что тебе нужна моя помощь, что я сам нужен тебе!

И Шу почти поддалась. Так хотелось поверить, что кошмар последних дней — лишь кошмар, сон, глупость, ерунда. Достаточно лишь простить Роне, выслушать его, поверить, и все снова станет хорошо.

Ложь.

Нельзя верить темному шеру. Ни темному, ни светлому — оба живут и дышат интригами. А ей их интриги уже обошлись слишком дорого. Слишком! Она больше не поддастся! И не попросит Бастерхази ни о чем. Хватит, уже просила.

Уже верила.

— Ах, просто… — с трудом выдавила она.

Хотелось плакать, кричать и разгромить все вокруг. Просто! О да, проще некуда! Сначала загнать Кая в ловушку, а потом пожимать плечами: он, видите ли, ничего особо плохого не сделал!

— Разумеется. Он же Суардис, — без малейших сомнений заявил Бастерхази. Так, словно это все объясняло.

Шуалейда чуть не засмеялась. Ну конечно! Кай же Суардис, а значит — может просто треснуть кулаком по столу и заявить: «Король я или не король! На ком хочу, на той и женюсь!» И все сразу станет легко и просто. Ну не смешно ли?! Ведь именно это и нужно Ристане, чтобы объявить Кая недееспособным и продлить регентство до совершеннолетия следующего наследника.

То есть, будь на месте Каетано Шуалейда, все было бы иначе. Совет не посмел бы и заикнуться о ее сумасшествии. Ведь она, в отличие от Каетано, вполне себе бешеная, а им всем жить еще не надоело. И выйти замуж ее бы не принудил и сам император. Если бы она не поклялась сделать это сама. Добровольно. Дура наивная.

И будет такой же наивной дурой, если сейчас попросит Бастерхази поддержать Каетано при разрыве помолвки и попытке Ристаны объявить его недееспособным.

Правда, она не совсем понимала, почему Совет перестает ее бояться, когда речь идет не о ней самой, а о Каетано. Ведь все знают, как сильно она любит брата. Но что ситуация именно такова — знала. Точно. Хвостом чуяла, тем самым, ментально-драконьим.

И вообще. Если не удастся план с Тигренком, придется действовать именно так. Напомнить трусам, кто спас их от нашествия зургов и что с теми зургами случилось. Как удачно, что о своей хорошей репутации ей уже можно не заботиться. За неимением оной.

— Я поддержу Каетано, что бы он ни сделал, — прервал ее затянувшиеся размышления Бастерхази. — Гроза моя, я же сказал — я больше не играю на стороне Ристаны, это было глупо, и я об этом сожалею! Как мне заслужить твое прощение?

Шуалейде пришлось прикусить губу, чтобы не поддаться затопившей ее горячей волне радости и не закричать: да, пусть все будет именно так! Мы — вместе, мы — на одной стороне! Именно так должно быть!

Ага. Вот только предавший раз — предаст обязательно. И еще вопрос, не придется ли платить за поддержку Бастерхази чем-то… кем-то… От Мануэля он уже избавился, теперь очередь Тигренка. Уже очень выразительно темный шер смотрел на ее шею со следами поцелуев и укусов.

— Что ж, раз ты на моей стороне и все так просто, сделай это, — почти спокойно предложила она. — Убеди Ристану и Совет отказаться от помолвки с Ландеха и вернуть ко двору Альгредо. Обоих.

Бастерхази покачал головой. С явным сожалением.

— Отменить помолвку не могу, Каетано должен только сам.

«А тебе придется довериться мне», — не прозвучало вслух, но подразумевалось.

Довериться темному шеру. Да-да. Однажды она уже ему доверилась. И Дайм ему однажды доверился.

— То есть гадить ты способен, а исправлять — нет? — фыркнула она, старательно отгоняя воспоминание о свисте плети и брызгах крови Дайма на своем лице. — Какая удобная позиция!

— Нет!.. Не удобная. — Бастерхази снова гневно сверкнул глазами, но тут же вздрогнул, как от боли, погас, склонил голову. — Ты себе не представляешь, насколько неудобная. Но если ты готова довериться мне, я избавлю тебя от графа Ландеха.

— А, то есть ты все ж можешь что-то сделать.