Сердце убийцы

Шуалейда сняла пелену невидимости за несколько шагов до Кая, сидящего на своем месте. Для всех, кроме разве что северного посла, выглядело это так, словно она появилась из воздуха.

— Ваше высочество! — присела в реверансе фрейлина, первой ее заметившая.

— Ваше высочество! — с поклоном подошел к ней Мануэль и предложил руку, которую Шу незамедлительно приняла и одарила друга благодарной улыбкой.

Мануэля ожидаемо смерили негодующими и завистливыми взглядами «рыцари» короля во главе с Харрерасом: уж очень привлекательным им казалось теплое место ее фаворита. Впрочем, попытки отойти от трона Харрерас не сделал, напротив, этак небрежно облокотился на подлокотник, показывая всем: может барон Наба и любовник принцессы, зато он, баронет Харрерас — любимчик самого короля. Слава Двуединым, хоть до постели у них не дошло, Кай в любом случае предпочитает девушек.

Бездарный поэт, на прошлом полумесяце подобранный Каем на помойке, тоже не отошел ни на полшага, хоть и держался много скромнее.

— Ваше высочество. — Харрерас поклонился Шу преувеличенно низко, на грани с издевкой.

Поэт и «рыцари» последовали его примеру. Фрейлины присели и даже ненадолго прекратили шушукаться и строить глазки кавалерам.

— Оставьте, сиятельные шеры. — Шуалейда махнула рукой. — Мне не нужно церемоний больше, чем нашему королю.

— Да-да. Наша возлюбленная сестра не любит церемоний, — откликнулся Кай.

Похоже, он снова был пьян. Не так сильно, как в начале бала, но все же.

Шуалейда не сумела сдержать недовольства — и Кай, разумеется, это заметил. Усмехнулся, глядя ей в глаза, и демонстративно поднял бокал.

— Здоровье нашей прекрасной сестры! Густаво, подай вина ее высочеству.

Шу опять поморщилась. Кай нарочно называет прохвоста Харрераса по имени и нарочно игнорирует Мануэля, чтобы позлить ее. Вредный мальчишка!

Правда, Мануэль не собирался игнорироваться. Пока Харрерас оборачивался к лакею за вином, он призвал два бокала и один вручил Шу:

— Прошу, моя госпожа.

Харрерас, смерив Мануэля взглядом, обещающим жестокую расправу, отдал лишний бокал испуганно внимающему поэту и как ни в чем не бывало обернулся к Каю:

— Выпьем это прекрасное ардо за прекраснейшую в империи принцессу!

— Здоровье вашего величества, — мило улыбнулась Шу, надеясь погасить зарождающийся конфликт.

Не ругаться же с братом при сотне сплетников! Что бы ни было между ними — они все равно семья. Одно целое.

Шуалейду отвлекла от благих намерений девица Ландеха. Она вздохнула, колыхнув пышным бюстом, и расстроенно захлопала глазами: о ней не позаботились. Ласково улыбнувшись, Кай призвал еще один бокал и собственноручно подал ей. Как будто юная шера не способна взять вина у лакея!

Вроде бы ничего такого. Небольшая любезность. Если бы Кай не был королем. И если бы юная шера не была дочерью предателя и почти королеубийцы. Если бы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Если бы Шуалейду вдруг не затошнило от невесть откуда взявшегося запаха крови, гнили и смерти, и девица Ландеха не показалась чумной крысой. Розовой, пухлой, глупой чумной крысой. Прихлопнуть бы ее, пока не поздно. Или хотя бы прогнать. Сейчас же. Немедленно!

Едва отпив ардо, Шу велела:

— Здесь ужасно душно… Виола, дорогая, принесите мой веер. Хмирский, с цаплями.

— Но… — Шера Ландеха умоляюще поглядела на Кая.

Глупая, наглая девчонка. Да как она смеет!

— Чего вы ждете? Ступайте! Мне жарко.

— Скушайте лучше апельсиновый шербет, дорогая моя сестра, — со страдальческой улыбкой вмешался Кай, опять пожалевший корову. — И давайте танцевать.

Шу еле сдержалась, чтобы не запустить в него бокалом. Он назло делает все наоборот? Ведь знает же, что она никогда, никогда не капризничает попусту! Если она отсылает девицу — значит так надо!

«Кай, она должна уйти. Сейчас же. Это важно!» — попробовала она пробиться к брату мысленно.

Он не услышал. Королевские защитные амулеты, будь они прокляты, не пустили ее. Просто потому что Кай не желал ее слышать — а амулеты повиновались ему.

Тем временем девица Ландеха снова заулыбалась и придвинулась к королю еще ближе, намекая, что пригласить на танец он может ее.

— Буду рада подарить этот танец вашему величеству. — Шуалейда шагнула к брату, протягивая руку, посмотрела на него в упор: хватит дурить, отошли же корову!

Но Каетано изменили последние остатки благоразумия. Он обернулся к девице Ландеха:

— Позвольте пригласить вас, милая Виола. — И добавил для Шуалейды: — Не отказывайте барону Наба в танце, прошу вас.

С каждым его словом запах крови и смерти все усиливался, голоса придворных отдалялись…

Перед глазами мелькнуло видение. Завернутый в алые шелка брат лежит на траве в Лощине Памяти. Рядом — безутешная вдова с коровьими глазами укачивает новорожденного короля. Не менее безутешная регентша клянется достойно править Валантой еще восемнадцать лет. Придворный маг скорбно обещает хранить и беречь юного короля, как хранил и берег его деда и отца.

О боги. Нет. Нет! Она должна предотвратить, не допустить, уберечь Кая!..

У Шуалейды на миг отнялся голос, она застыла, не в силах пошевелиться.