Сердце убийцы (ЛП)

— Я видела имя у него на столе. Фернандес. Бухгалтерская книга, еще какие-то бумаги. Думаю, товарные накладные. Если это поможет…

— Что ты сказала ему о поездке? — Натянуто спрашивает Левин, и я сглатываю комок в горле.

— Я сказала ему, что сначала должна поговорить со своими профессорами. Что я вернусь к нему…

— Тебе следует поехать.

Я удивленно моргаю, глядя на него. 

— Не слишком ли это опасно? Я думала, ты...

— Это хорошая идея. Ты будешь с ним, пока он в командировке, так что, возможно, он с большей готовностью проговорится. Возможно, ты даже познакомишься с некоторыми из людей, с которыми он работает, в зависимости от того, как много он тебе покажет. Возможно, ты получишь лучшее представление о том, что он делает.

— И я собираюсь поехать одна? — Страх пронизывает меня, пробирает до костей, пока я не чувствую тошноту.

— Нет, конечно, нет. — Левин смотрит на меня с намеком на удивление на лице, и я немного расслабляюсь. — Я последую за тобой туда, как только ты узнаешь подробности о том, где ты остановишься. Я буду держаться вне поля зрения, но я буду рядом, если тебе понадобится, чтобы я вытащил тебя из беды.

И тут меня осеняет – единственная вещь, о которой я действительно не думала во всем этом, по крайней мере частично, потому что я не думала, что Левин сочтет поездку хорошей идеей. Я собираюсь все время оставаться с Гришей. В промежутках не возвращаться в отель Левина, никаких коротких передышек, вообще никакого времени с Левиным. Я буду полностью в полном распоряжении Гриши. Это не должно меня огорчать. Это шаг в правильном направлении, если уж на то пошло, шанс для меня провести с Гришей достаточно времени, чтобы эта работа могла наконец закончиться. Я должна была бы так же сильно хотеть освободиться от Левина, как и от Гриши.

Как только я закончу эту миссию, я больше никогда не увижу Левина.

Так оно и должно быть. Но это почему-то не мешает мне высказать то, что у меня в голове.

— Я рада, что ты едешь. Там я буду чувствовать себя в большей безопасности с тобой.

Левин ничего не говорит. Но я знаю, что он меня услышал.

29

ЛЕВИН

Я никогда в жизни так не осознавал, насколько глубоко я облажался. Лидия проникла мне под кожу так, как не удавалось ни одной другой женщине так, как, я думал, ни одна женщина никогда не могла. То, что мы сделали в переулке, то, что я сделал, было ошибкой.

Я знаю, что так оно и было. Но я, блядь, ничего не смог с собой поделать.

Это была гребаная пытка – сидеть в машине и знать, что она в том здании с Гришей, его руки и рот на ней, он внутри нее. Я хотел подняться туда и оттащить его от нее, выбросить в окно его кабинета и смотреть, как он падает на улицу. Я сидел там, обдумывая множество убийственных мыслей, и когда она вернулась к машине с растрепанными волосами и раскрасневшейся кожей, все, о чем я был в состоянии думать, это стереть каждый намек на его прикосновение к ней.

Я не хотел, чтобы это зашло дальше поцелуя. Я действительно, черт возьми, не хотел. Но Лидия Петрова несмотря на то, что она совсем не похожа на тех женщин, которые сводили меня с ума в прошлом, для меня как гребаный наркотик. Как кошачья мята. Она заставляет меня чувствовать себя сумасшедшим.

И когда она умоляет меня…

Я лежал в гостиничном номере в ночь ее следующего свидания с Гришей, проклиная его, проклиная Владимира, проклиная всю эту гребаную работу. То, что она с ним, почти невыносимо, и будет только хуже, когда мне придется последовать за ними в гребаную Мексику и наблюдать, как он обращается с ней, как будто они на романтическом отдыхе.

Я больше не пытаюсь найти другую женщину, с которой можно выпустить пар. Я знаю, что это, блядь, ничего не изменит. Лидия занимает все мои мысли, единственная женщина, от которой у меня сейчас встает, и я не могу не задаться вопросом, не сломало ли это что-то во мне и что, черт возьми, я буду делать, когда ее не станет.

Потому что после этой миссии она исчезнет, и я ни черта не могу или должен с этим поделать.

Большую часть первого часа после того, как она выходит из гостиничного номера, я провожу в ванной, сжимая в кулаке свой член, вспоминая, как ощущался на мне ее рот, ее запах и вкус, как она сжимала мои пальцы, когда кончала. Какой чертовски влажной она была, тугой, горячей и совершенной, и как сильно я хочу ее трахнуть. Я вцепляюсь в край столешницы, пока костяшки пальцев не белеют, и сжимаю свой член почти так же сильно, отчаянно желая кончить и снять напряжение.

Когда я это делаю, то чувствую пустоту. Несколько часов спустя я делаю то же самое на диване, крепко зажмурив глаза, пытаясь не думать о ней с Гришей и вспомнить что-нибудь еще. Думаю о ней прижатой к двери этого гостиничного номера, кончающей мне на пальцы, когда дрочила мне, о ней прикованной наручниками к моей кровати, пока я лизал ее сладкую киску, пока она не смогла больше терпеть, о ее рте на мне в машине после того, как она умоляла меня.