Сердце в опилках

Сегодня после представления, по традиции, накроют с женой в гардеробной фуршетный стол. Все, кто захотят, придут, поздравят с окончанием. Посидят, повспоминают, повеселятся. Так было в его жизни много раз…

Смыков прислушался, что говорит, жестикулируя, замдиректора в окружении артистов и подал голос:

— У меня четвёртая отрицательная. Я дам кровь.

Котова, которую перебросили во второе отделение программы из-за окончания «Ангелов», вздыбилась дикой кошкой, оправдывая фамилию:

— Толя! Ты чего? Да ему нормальные люди мочи не дадут, не то что кровь!

— Он цирковой…

— Какой, в п…де, цирковой! Гнида он партаппаратная!

— Согласен, Люся, — гнида! Но… — Смыков вздохнул, улыбнулся и развёл руками. — Теперь гнида цирковая…

Он обратился к инспектору манежа Александру Анатольевичу:

— Без меня продержитесь, без репризы? — «А.А.» секунду подумал и кивнул. — Ну, тогда меня с окончанием. Женя! — крикнул Смыков к ассистенту — Пакуй реквизит, жена поможет! Когда буду не знаю. — Клоун взял за плечо заместителя директора:

— Пять минут! Грим сниму, переоденусь. Встречаемся на вахте…

…За окном служебного автомобиля город мелькал фонарями знакомых улиц и проспектов. Светофоры, словно договорились, горели только зелёным. «Хм, понимают!..»

Мокрый асфальт наматывался на колёса несущейся «Волги» словно глянцевая плёнка на бобину чёрно-белого кино…

Смыков ехал и думал: «Странно устроена человеческая жизнь! Никто не знает, что ему приготовила судьба в ту или иную минуту. Как же надо ценить эту хрупкую паутинку под названием — жизнь!» На ум пришла чья-то фраза: «Спешите делать добрые дела, чтоб не хватило времени на злые!..» Время… Его так мало у людей! Казалось, ещё совсем недавно он, рязанский парень, окончив цирковое училище, вышел на манеж блондином с волнистыми, зачёсанными назад волосами. Молодой, шустрый, стройный, но уже тогда с круглыми румяными щёчками… И вот он уже едет «густо-лысым» спереди и с жиденькими волосами сзади к директору, который обхамил его из-за тучной фигуры. Мм-да-а, время-времечко-песок…

— Время, блин!..

— Да-да, время… Что — время? — Смыков встрепенулся, смахнул воспоминания, как надоедливых мух с обеденного стола.

— Врачи опасаются, что время упущено! — замдиректора озвучил свои мысли, терзавшие его всё это время. — Они Эдуарда Андреевича там на каких-то препаратах держат, называли, не запомнил. Кровь нужна позарез! Привезут из другого города только через пять часов, не раньше! А это — время! Дай, Бог, чтобы хоть мы успели!..

Они влетели в больницу и в пять минут решили все формальности. Тут же измерили давление, температуру. Заставили выпить стакан воды. Смыков рассказал врачу, что сегодня ел. Он не пил, не курил, болезней, мешающих забору крови у него никогда не было. Времени на настоящую, положенную законом, проверку его крови не было тоже. Верили на слово. Врач шёл на нарушение всех предписаний и уставов, даже на нарушение «клятвы Гиппократа» — не навреди! Если что-то с кровью Смыкова не так — его ждёт тюрьма. Если больной умрёт в ожидания той, которая проверенная, но которую только везут, он станет узником собственной совести на всю жизнь. Врач метался по кабинету, не зная, что выбрать.

Смыков тоже не остался в долгу — соврал, глазом не моргнув, сообщив, что он «почётный донор», тем самым ответив на вопрос доктора: «сдавал ли тот когда-нибудь кровь?» И на финал добавил: «И по нечётным — тоже!..» Никто не улыбнулся…

— Да ладно вам, чего вы мучаетесь! У меня кровь классная — клоунская! Кого хочешь на ноги поставит. У меня люди умирали только от смеха…

— Вашими бы устами, Анатолий Васильевич… Ладно, будь что будет, тянуть дальше нельзя, готовимся к забору крови и к операции.

Вошёл взъерошенный анестезиолог и обратился к врачу, беседовавшему со Смыковым:

— Борисыч! Там, видимо, «отходняк», — больной «буйствует»! Матерится на чём свет стоит, хоть святых выноси! — Он удивлённо хмыкнул — Ну эти циркачи дают! Давление, как в спущенной шине, гемоглабина — ниже могильной плиты, другой бы уже дуба дал, а этот — вопит, кроет всех, да ещё угрожает!..

— Значит жив ещё! — буркнул «Борисыч», по ходу что-то записывая в своих бумагах.

— Для поддержания сделали всё, что смогли. — отчитался анестезиолог. — И чего не смогли, кстати, тоже! Анализы и результаты есть — я готов на все сто. Александр Борисович, надо бы оперировать! Или мы его потеряем!.. Шарманку заводить?

— Сейчас кровь будет и начнём.

— Ну, тогда — рок-н-ролл! — анестезиолог азартно потёр руки.

— Аллилуйя! — мрачно отозвался врач.

Смыкова положили на кушетку. Он закрыл глаза. В этой белой комнате никто даже представить себе не мог, как он всю жизнь боялся врачей и особенно их «причиндалов». А они сейчас над его ухом звякали металлом, стеклом, пахли эфиром, словно змеи извивались резиновыми жгутами. Всё это сопровождалось какими-то мудрёными медицинскими терминами, которые пугали не меньше.

Врач по-прежнему не находил себе места, высказывал свои опасения вслух, тревожа себя и медперсонал. Анестезиолог добавлял сомнений и страхов. Все были на взводе.