Сердце в заложниках

Искренность в его словах кажется настоящей. Я не знаю, могу ли доверять Оуэну Паркеру хоть в чем-то, но мне отчаянно хочется.

– Пока что самая безумная вещь, которую я совершила, – это связалась с тобой, – бурчу я тихо. – И мне это не нравится.

– Врешь.

Я не могу сдержать проклятую улыбку, ей просто невозможно сопротивляться.

Остается только сдаться добровольно.

Глава 8: Что-то лучшее

Оуэн

– Кто она?

Мне приходится оторвать взгляд от экрана телефона и немного растерянно уставиться на Энджи. Она, нависнув надо мной со спинки дивана, даже не пытается скрывать, что уже давно изучает информацию на моем смартфоне.

Чертовка убегает в укрытие быстрее, чем диванная подушка успевает мощным снарядом попасть ей в голову. Энджи хохочет, выныривая из-за стены арочного проема секундой позже, и нагло протягивает:

– Ого, похоже, все серьезно.

– Прекрати нести чушь, – бросаю я, садясь обратно на нагретое место. – Я проверяю информацию по текущему делу. Эта девушка – одна из фигуранток этого самого дела.

И я ведь не вру. Однако Энджи скептически изгибает бровь и сдувает прядь светлых волос с носа.

– Поэтому ты подушками швыряешься, стоило мне спросить?

Ненавижу, когда эта мелочь припирает меня к стенке. Только и остается, что неуместно усмехнуться и попытаться держать уверенную мину при плохой игре.

– Ты знаешь, я терпеть не могу, когда ты лезешь в мой телефон.

Энджи, не испытывая ни капли раскаяния, улыбается.

– Как продвигается «дело»?

Даже в ее безобидном вопросе слышен совсем другой подтекст. Впервые за долгое время во мне просыпается настоящая злость. Она подпитывается нарастающим раздражением где-то в груди и струится опасным огнем по венам. Даже не представляю, почему глупые подколы Энджи вызвали во мне такое рьяное сопротивление и нетипичную реакцию.

– Тебе заняться нечем, Ангела Паркер? – отчетливо проговаривая каждое слово, тихо спрашиваю я.

На свое полное имя Энджи привычно закатывает глаза, морщит нос и отмахивается.

– Ладно-ладно. Совсем нелюдимый стал.

Я чувствую, что обидел ее своим холодным тоном. Мы редко скрываем что-либо друг от друга, и я сам не понимаю, почему в этот раз не развиваю свое победное наступление, отказываясь продолжать шутить.

Мне отчего-то не смешно. Лишь странно тревожно и как-то… смутно на душе.

Я возвращаюсь взглядом к телефону, на котором открыт очередной сайт со статьей, в которой фигурирует племянница влиятельного сенатора Карла Мерфи. Блуждая взглядом по тексту, я невольно возвращаюсь к сделанному фото. Смотрю на локоны рыжих волос и скованный, закрытый взгляд. В голову назойливо лезут отголоски мыслей.

Ее настоящий взгляд совсем не такой. Он бывает острым, ехидным, провокационным, мрачным, упрекающим, веселым, искренним. Он бывает живым. И мне кажется, настоящая лисичка совсем не такая, какой ее представляют в высшем свете.

Все это наводит на мысли, что она живет совсем не своей жизнью. Возможно, комфорт, созданный финансовой независимостью благодаря Карлу Мерфи, и стоит того, но мне трудно в это поверить. Стоит как-нибудь спросить Делайлу напрямую, если подвернется возможность. Этот человек – загадка, которая никак не покидает мою голову.

Интересно, как Мерфи удалось перекроить Делайлу под такую удобную, поистине идеальную девушку из сливок общества? Тихую, совсем не скандальную, практически живую картинку. Никакого высокомерия, ни единой сплетни, ни единого провокационного видео папарацци…

Я скольжу взглядом по фотографиям с пресс-конференции прошлого года. Нечто подобное, как я понимаю, ждет Делайлу совсем скоро, буквально через пару дней. Чувствую, как на губах мелькает невольная улыбка.

Может, нам повезет увидеться снова? А может, и не стоит ждать удобного случая.

Стоит создавать его самостоятельно.

Делайла

Минуют дни, однако с их течением меня не покидает странное состояние. Довольно трудно подобрать ему точное определение, только туманное сравнение: все вокруг словно стало ярче, четче, реальнее. Начиная от взгляда на окружающее пространство, заканчивая ощущением вечерней прохлады, когда выхожу на улицу. Раньше я никогда не придавала этому никакого значения – не замечала. Даже работоспособность в рутинных делах немного увеличилась, а напряжение, преследующее меня с того рискованного побега, стало неожиданным источником энергии. Те запоминающиеся минуты драйва и опасности, привнесенные в мое существование внезапным появлением Оуэна, будто бы включили меня в жизнь, активировали, пробудили от затяжной, серой апатии. И несмотря на все возможные негативные последствия, мне никуда не деться от чувства крохотной благодарности хотя бы за эти перемены.

Глупо отрицать, что мои мысли часто бродят вокруг дела Оуэна. Я пытаюсь проанализировать все, что знаю о Карле, пытаюсь связать это с теми жалкими крохами информации, что у меня есть о PJB, но у меня так и не получается получить общую картину происходящего. Все, что остается, – это слепая надежда на то, что в сложившейся ситуации я все делала правильно. Однако чем больше проходит времени, тем меньше во мне этой хрупкой уверенности.