Сердце ведьмы

Аня открыла глаза в полной темноте. Рядом мерно дышал спящий Марко. И тут же услышала свист. Протяжный, зовущий, гипнотизирующий, он шёл снаружи и иглой впивался в барабанные перепонки, хотя был негромким. Внутри похолодело от ужаса. Руки не слушались, но Аня, словно подчиняясь звуку, вылезла из спальника, открыла дверцу и выскользнула на улицу.

В этот же миг её ослепил свет фар. По тропинке в их сторону с рёвом мчалась «делика» Димы.

Едва завидев его тёмный силуэт, Аня бросилась навстречу и порывисто обняла. Что за звук она слышала? Сердце бешено колотилось в ее груди, но ощущение реальности уже вернулось к ней.

– Что случилось? – В голосе Димы звенела сталь.

Это была не радость, а злость.

– Сел аккумулятор. Мы ничего не могли сделать. Телефоны здесь не ловят. Начался ливень, я решила переждать. Как ты нас нашёл?

– Чутьё, – бросил Дима и вернулся в машину, чтобы подогнать её поближе к «ниссану».

Марко проснулся, вылез наружу и открыл капот. Когда двигатель завёлся, они двинулись в обратный путь. Небо начинало светлеть.

Букет из роз

Шли дни, и Кара не заметила, в какой из них всё начало меняться. Просто однажды ей показалось, что кто-то включил свет в тёмной комнате, и предметы, знакомые только на ощупь, обрели форму, цвет, запах. Она удивлённо оглядывалась по сторонам, изучая детали. То, что раньше раздражало, теперь нравилось: пение птиц под окном ранним утром, запах горячего асфальта, улыбчивый молодой коллега. А ещё Кара испытала новое, доселе незнакомое чувство. Благодарность. Не к конкретному человеку за конкретный поступок, а ко всему миру – просто за то, что она жива и здорова, за то, что светит солнце и есть где приклонить голову ночью. Она не понимала, что стало причиной этих изменений, словно пришла пора, как весной приходит пора таять снегу и распускаться листьям на деревьях.

В свободные от работы дни Кара торопилась навестить Тамару Алексеевну. Их посиделки в гостиной-оранжерее, наполненные разговорами, воспоминаниями, мечтами, согревали сердце. «Старая грымза» оказалась удивительно интересным собеседником. Она рассказывала о детстве матери, которая пережила блокаду Ленинграда, о своей молодости, о школе – с такой любовью и юмором, что Кара забывала обо всём, то смеясь, то сдерживая слёзы.

В тот день, придя в гости, Кара застала Тамару Алексеевну в необычно возбуждённом настроении и не сразу поняла, в чём дело.

– Мы можем сходить на прогулку? – спросила женщина.

Кара удивилась. Сколько раз она предлагала той выйти из квартиры и пройтись хотя бы вокруг дома – начало лета в городе выдалось тёплым, бодрым, ярким, но Тамара Алексеевна всегда отмахивалась. Сегодня у неё влажно блестели глаза, дрожали пальцы, и, не дожидаясь ответа, она прошла в спальню, забыв про ходунки. Через пять минут на ней было надето шерстяное тёмно-синее платье с расклешённой юбкой, белоснежным воротничком и длинным рядом пуговиц-жемчужинок – немного кокетливое и жутко старомодное. Красная помада, смазанная в уголке губ, делала её лицо бледнее и острее, но главное – выдавала скрытое волнение.

Неужели эта железная леди умеет волноваться? Что за повод? Кара подала ей трость и легонько взяла под руку, встав с левой стороны. В этот момент что-то алое полыхнуло в проходе, ведущем в гостиную. Она вытянула шею, заглянула внутрь и не поверила глазам. На столике у дивана в массивной вазе стоял огромный букет красных роз.

– Что это? От кого?

Кара подумала на Тимура, но, когда перевела взгляд на Тамару Алексеевну, поняла, что ошиблась. Та вцепилась в набалдашник трости так, что побелели костяшки пальцев, и поджала губы. Ничего не ответила, лишь повелительно кивнула в сторону двери.

На свежем воздухе ей стало лучше. Прогулявшись до соседнего двора неспешным шагом, они присели на лавочку в тени берёзы.

– Это началось после смерти мужа, – вдруг заговорила Тамара Алексеевна, глядя сквозь листву на вечернее солнце. – Я осталась вдовой в сорок лет и с тех пор не посмотрела с интересом ни на одного мужчину. Но каждый год после смерти Булата девятнадцатого июня я получаю огромный букет роз, разных сортов, цветов, размеров. Не знаю от кого и не знаю, почему именно в этот день. Можно было привыкнуть, но это выбивает меня из колеи. Я с самого утра сама не своя, то ли жду этих проклятых цветов, то ли надеюсь, что тот, кто их посылает, наконец забудет меня или умрёт.

– И вы не подозреваете, кто это может быть? – с сомнением спросила Кара.

– Не имею ни малейшего понятия. А если бы узнала, надрала бы ему уши!

В голосе Тамары Алексеевны вновь зазвучали властные нотки.

– А что Тимур? Это не он?

– Смеётся надо мной. Не он.

– Но ведь это так…