Сердце вне игры

— Что, черт возьми, это было? — требует он, указывая в сторону льда. — Ты выглядел как чертов ребенок, который никогда раньше даже не катался на коньках. У меня были воспоминания о годах, которые я провел, тренируя команду начальной школы моего сына. Вот только эти дети на самом деле лучше контролировали шайбу, чем ты сейчас.

— Знаю, знаю, — выдыхаю, смотрю на свои ноги и потираю затылок. — Мне жаль. У меня были тяжелые выходные.

Данауэй фыркает, скрещивая руки на широкой груди. Отсутствие волос на его голове только подчеркивает его квадратную челюсть и густые брови, и когда он смотрит на меня из-под этих бровей, у меня возникает неприятное ощущение, что он видит меня насквозь.

— Ты уверен, что это все? Потому что я видел тебя после нескольких довольно серьезных поражений, а также после нескольких вечерних пьянок, но никогда раньше не видел, чтобы ты так играл, — его телефон все еще у него в руке, и когда он вибрирует, он смотрит на него и фыркает себе под нос. — Я только что разговаривал по телефону с женой, и теперь она пишет мне, чтобы убедиться, что я сохраняю хладнокровие. Она говорит, что я принимаю плохие решения, когда злюсь, и она не ошибается.

Ненавижу, что именно из-за меня Данауэй вынужден был звонить жене, чтобы его отговорили от необдуманных решений, но не думаю, что могу сказать что-то прямо сейчас, чтобы улучшить ситуацию, поэтому просто терпеливо сижу и жду, пока он либо прочитает мне лекцию, либо наорет.

— Слушай, — говорит он после паузы. — Я не знаю всех подробностей того, что с тобой происходит, и, честно говоря, не хочу. Чем меньше знаю о твоей личной жизни, тем меньше приходится беспокоиться, и мне это нравится. Но, тем не менее, тебе нужно привести все это дерьмо в порядок, Блейк. Потому что, если ты продолжишь играть так, как сегодня на тренировке, мне придется отправить тебя на скамейку запасных.

— Я пытаюсь, — говорю и презираю то, что голос немного ломается. Я откашливаюсь, но знаю, что Данауэй это услышал.

Черт, он видит это по моему лицу. Каждый это видит.

Я разбит и не знаю, как вытащить себя из этой дыры.

Данауэй снова смотрит на меня, его темно-карие глаза проницательны и остры.

— Знаешь, почему я категорически запретил своей дочери встречаться с хоккеистом, Блейк? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Потому что мы все придурки?

Он ухмыляется и качает головой.

— Да, без этого никуда. Но настоящая причина, по которой не хочу, чтобы она связывалась с кем-либо из вас, тупиц, заключается в том, что встречаться с хоккеистом должно быть ужасно. Они жестоки. Как только они узнают, чего хотят, они никогда не перестанут этого добиваться. Точно так же они гоняют шайбу по льду, с исключительной решимостью. Черт, я знаю, что жена устала от моей решимости и целеустремленности.

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, тренер.

На мгновение жесткие черты его лица немного сглаживаются, выражение лица становится почти отеческим.

— Тебе просто нужно понять, чего ты хочешь, — говорит он. — Потому что, как только это сделаешь, я уверен, ты не остановишься ни перед чем, чтобы получить это. И это то, что изменит ситуацию для тебя. Вот что вернет все на свои места. Итак, Блейк, ты знаешь, чего хочешь?

Мое сердце сжимается в груди.

— Да, я знаю. Но я не могу этого получить.

Он щурится.

— Ты уверен в этом? Возможно, тебе просто нужно быть более беспощадным.

На самом деле у меня нет для него ответа, но он не заставляет меня его давать. Вздохнув, он встает из-за стола и жестом указывает на дверь, давая мне знать, что я свободен. Беру сумку с того места, где оставил ее возле стула, и направляюсь к двери, но, прежде чем уйти, его голос снова останавливает меня.

— Я не хочу сажать тебя на скамейку запасных, Блейк. Ты один из лучших игроков, которых я когда-либо тренировал. Ты нужен нам там.

Я киваю, не оглядываясь, давая ему понять, что слышу его.

У входа на тренировочный каток я некоторое время стою на холодном воздухе, пока не готов идти домой и сидеть в своей пустой квартире. Несколько минут спустя Сойер и Тео выходят из здания, и Сойер бросает на меня разозлённый взгляд, проходя мимо. Кажется, все в команде верят в историю о том, что от меня забеременела другая женщина, а поскольку бывшая жена Сойера изменила ему, он не терпит людей, которые предают своих партнеров, как это сделал я. Или, как они все думают, что я это сделал.

Боже, я чертовски ненавижу это.

Тео, с другой стороны, поднимает подбородок в знак приветствия, хотя и не задерживается, чтобы поговорить или спросить, пойду ли я выпить после игры позже на этой неделе. Они направляются к парковке, и секунду спустя Риз выходит из здания.

Он останавливается, когда видит меня.

— Привет, чувак, — осторожно говорит он. — Тяжелое утро, да?

Я бормочу себе под нос.

— Как ты узнал?

Он проводит рукой по своим спутанным светлым волосам.

— Ну, первая подсказка была в том, что ты не попал в сетку во время тренировки. Обычно это твой хлеб с маслом. Но, серьезно. Ты всю неделю играл как дерьмо, и мы все это видели.

— Ага. Я знаю.