Сердце Волка

Острая боль пронзила сердце Торака, когда он смотрел на них. Потом он вспомнил Волка и Ренн, и ему сразу полегчало.

– Это амулет? – спросил он у подошедшего к нему Бейла.

Тот, проверяя готовность его челнока, кивнул и пояснил:

– Это ребро самого первого тюленя, которого мне удалось поймать. Отец еще и пищеводом корморана его обмотал, так что, если попадем в шторм, этот амулет наверняка поможет мне пристать к берегу. – Он быстро глянул на Торака. – А ты какой амулет носишь?

– Никакого. Но в Лесу я всегда носил с собой отцовский нож и рожок с охрой, который принадлежал моей матери.

Бейл явно задумался. Потом вдруг помчался назад, к жилищам, и вскоре вернулся, неся небольшой сверток из кожи.

– Вот твои амулеты, – сказал он. – Тенрис говорит, что их тебе можно снова вернуть.

Торак развернул кожу и увидел отцовский нож из голубой слюды, свой мешочек с целебными снадобьями и материнский рожок с охрой.

– Спасибо, – пробормотал он, но Бейл его уже не слышал.

В путь вышли без долгих проводов. Сперва Торак был занят только одним: как бы не перевернуться; но когда стоянка скрылась за мысом, он почувствовал себя увереннее, рискнул оглянуться и увидел, что Тенрис стоит под аркой из китовых челюстей и смотрит им вслед. Отчего-то Тораку стало не по себе. На мгновение ему почудилось, что колдун племени Тюленя проглочен китом.

Держа курс на запад, они отплыли уже довольно далеко от стоянки, сопровождаемые серебристыми чайками и кайрами. Дул легкий бриз, нагоняя рябь на поверхность Моря и делая ее похожей на лицо старой женщины.

– А Оно вполне мирно настроено, – заметил Детлан, подплывая к Тораку.

Но Торака эти слова ничуть не успокоили. Несмотря на обещанные Тенрисом защитные магические чары, он все время вглядывался в морскую даль, опасаясь увидеть среди волн знакомые черные плавники косаток. И каждый раз вздрагивал, когда перед ним из воды выскакивала рыба или на нос челнока падала тень зависшей над ним чайки. Тот гигантский поврежденный плавник мог появиться где угодно – Торак чувствовал это. И сейчас Охотник находился, возможно, прямо под ним…

Они гребли все утро без устали. Солнце медленно плыло к западному краю совершенно безоблачного неба, мимо скользил берег, и Торак удивлялся: как это ему удается не отставать от остальных? Впрочем, вскоре монотонная и ритмичная работа веслом стала навевать на него дремоту.

Он в очередной раз сонно посмотрел за борт и вдруг почти что под собой увидел небольшую темную тень, поднимавшуюся из глубины и стремительно приближавшуюся к поверхности.

Вся сонливость тут же слетела с Торака. Он вздрогнул так, что челнок опасно закачался, затем попытался крикнуть и предупредить остальных, но крик застрял у него в горле.

Гладкая серая голова вылетела на поверхность рядом с его веслом. Тюлень стряхнул воду с усов, зевнул, обнажив немалое количество весьма острых зубов, и уставился на Торака ласковыми любопытными глазами.

Торак осторожно, судорожными толчками выдохнул воздух.

Тюлень тоже вздохнул, широко раздувая ноздри. Его гладкую серую шкуру сплошь покрывали округлые черные пятнышки.

«Вот почему он ведет себя так дружелюбно, – догадался Торак. – Знает, что охотиться на него не будут».

Бейл тоже увидел тюленя, заулыбался и подплыл поближе.

– Наш Хранитель! – ласково глядя на зверя, сказал он. – Ну, теперь я уверен: у нас все будет хорошо!

Тюлень лениво отплыл на спине в сторонку, завернув задние ласты на брюхо, и стал смотреть, как челноки проплывают мимо него. Потом с негромким «у-ух!» закрыл ноздри и исчез в глубине.

Возможно, именно благодаря Хранителю Охотник, по прозвищу Сломанный Плавник, ни разу не появился вблизи, да и двигались они с такой хорошей скоростью, что после полудня даже решили зайти в маленькую бухточку и немного передохнуть.

Был отлив. Песок, точно паутина, покрывали спутанные морские водоросли и трехпалые отпечатки лап крачек, охотившихся на устриц. Бейл и Асриф разожгли костер, потом сходили к ручью и наполнили бурдюки свежей водой, а Детлан тем временем учил Торака ловить трепангов и разных морских моллюсков. Они набрали целую гору каких-то длинных коричневых раковин, которые испекли в золе, и Тораку эти моллюски, пожалуй, даже понравились, не то что в первый раз. Наверное, он уже начинал привыкать к ним.

Вместе с моллюсками они ели хрустящие стебли каких-то зеленых морских растений, которые собрал Асриф. На вкус они напоминали соленый лед, и Торак ел только потому, что это делали все остальные; ему самому куда больше нравились печеные корни алтея, исходившие липким сладким соком. За едой никто не произносил ни слова, и Тораку показалось очень странным, что он чувствует себя совершенно свободно в обществе тех же мальчишек, которые всего четыре дня назад за ним охотились.