Сердце Волка

Лера должна была догадаться, что Пашка довольно предусмотрителен, а живя по соседству с оборотнями и волками-переростками, он точно не будет орать на всю округу и размахивать флагом с надписью «Я вкусный! Съешьте меня!». И кроме того, она ведь сама, своими глазами видела, как работали его ловушки. Соответственно, они были, и были повсюду.

Лера теперь болталась вниз головой, подвешенная к дереву.

За секунду до этого раздался треск – ловушка сработала.

Лера безвольно повисла, не соображая. Эта ловушка предназначалась для волка, а попалась в итоге она. Если ничего не предпринять, то есть шанс, что утром ее тело уже будут рассматривать полицейские. Надо было отдать должное Пашке: узел был настолько крепкий, что уже через некоторое время Лера едва могла пошевелить пальцами ноги, веревка без труда удерживала человеческий вес, а ветка, на которой была закреплена конструкция, только слегка покачалась. Домик все еще был далеко, даже если закричать, не услышит. Но тут она увидела какое-то движение впереди. Дверь открылась, и оттуда бесшумной поступью высокая фигура направилась к ней. На миг ей стало жутко, но вдруг Лера поняла – это же Пашка!

– Освободи меня, пожалуйста.

Послышался сдавленный изумленный вздох, и в следующую секунду в лицо Леры ударил яркий свет – ее друг использовал фонарик. Голова уже начинала болеть от крови, которая прилила к мозгу.

– Какого… Почему ты ходишь по лесу в такой поздний час?

– Мне надо кое-что тебе рассказать. Срочно.

– И ты для этого решила…

– Ага.

Пашка заворчал что-то о том, что можно было прийти утром, обменяться номерами телефонов, но «нет блин, тебе понадобилось становиться пиньятой», кладя фонарик в карман и развязывая тугой узел, стянувшийся на лодыжке Леры. Но прежде чем растянуть его окончательно, он сказал:

– Так. Если я развяжу его, ты упадешь и сломаешь себе шею. Поэтому, когда я скажу «три», постарайся упасть на живот, ладно?

– Легко сказать, – мрачно ответила Лера. Кровь уже пульсировала. Голова с каждым мигом, казалось, становилась все тяжелее и могла отвалиться в любой момент, или еще хуже, взорваться. А уж при мысли о том, какое это будет красочное зрелище…

– Раз…

Лера приготовилась.

– Два…

А вдруг не получится?.

– Три!

Пашка резко потянул за веревку, Лера напрягла мышцы живота и дернулась вверх, тут же почувствовав, что теперь ее ничто не удерживает от падения. Через секунду она уже лежала на животе, а веревка болталась в воздухе. Получилось! Приземление хоть и было не самым приятным, но все же лучше, чем висеть на высоте двух метров.

– Спасибо, – Лера едва смогла улыбнуться. Пашка помог ей подняться, они вместе вошли в дом.

***

Острые снежинки резали лицо, глаза, он задыхался в них.

– П-пожалуйста… прекрати…

Говорил он вслух, потому что на мысли сил уже не осталось. Да и голос сдавался – стал похож на жалкое блеяние простудившегося козла.

– Я прекращу, если ты дашь мне то, что я хочу, – ответил ему беспечный и безмятежный, полный сил голос в голове, который был похож на могучее рычание льва.

– Но я… я не могу…

Он сидел на коленях, схватившись обмороженными руками за лицо и похолодевшие волосы.

– Наоборот. Ведь сдаться куда проще, чем бороться, верно? Если ты прекратишь свое сопротивление, я, быть может, даже дам тебе посмотреть на свою деятельность.

– Это н-неправильно…

Он заикался. Давно не чувствовал конечностей, которые покрылись мраморным узором. Это продолжалось всего несколько минут, но было мучительно. Голова разрывалась от боли, лицо покрылось пунцовыми пятнами. Как бы сильно ему ни хотелось сдаться, он пытался… продолжал бороться, гнать паразита разума прочь. Он и подозревать не мог, как далеко все зайдет – эти приступы участились, а сейчас, когда тот потерял сознание от последнего из них, оказался здесь.

– Когда-то мы были друзьями, – невесело усмехнулся голос. – Но теперь ты меня ненавидишь. Я это чувствую. Самое сильное из чувств человека – это ненависть ко всему, что его не устраивает. И ты такой же человек. Жалкий, убежденный в своей правоте, надменный. Знаешь ли ты, каково было мне, когда ты меня прятал в глубь сознания? Я задыхался в твоей самовлюбленности. Теперь я намерен сделать то же с тобой.

Он замер. В памяти стали проступать нечеткие события… которые лишь подтверждали слова голоса.

– Помнишь ли ты хоть один раз, чтобы я поступал правильно по отношению к кому-то другому? К тебе? А поступал ли ты так? Нет, нет, нет!

Несмотря на разговор с голосом в голове, он все еще не понимал, что тому нужно. От холода он уже не мог ничем пошевелить и чувствовал, что вот-вот покачнется и упадет. Волосы его побелели, покрылись тонким слоем снежной пыли.