Сердце, живущее в согласии

Их это не волнует. Если им надо, они забирают стариков, женщин, детей.

– И что делают с теми, кого забрали?

Ты услышишь разные истории. Только тех, кто их тебе расскажет, мало. Вернувшиеся изменились.

– Они забирали и тебя?

Не меня.

– Тогда кого?

Моего сына. Это гораздо хуже. Те, кто остались, тоже изменились.

– И где же, по-твоему, я встречу эти черные сапоги?

Они сами тебя найдут. Когда они явятся, не смотри им в глаза. И на их сапоги не гляди.

– Почему?

У сапог магическая сила. Там отражается все зло и вся жестокость, на какую мы способны.

– «Мы» – это кто? – спросила я.

Люди. В мире, отражение которого ты увидишь в их сапогах, нет ни любви, ни прощения. Только страх и ненависть. Нам не выдержать такого. Они делают нас другими. Ни в коем случае не смотри на их сапоги.

Никогда еще она не говорила так много о себе. Я терпеливо ждала, не расскажет ли еще что-нибудь.

– Кто ты? Откуда родом?

Молчание.

Всегда один и тот же трюк. Как только я пыталась узнать о ее происхождении и жизни, она умолкала. Кто же ты такая? Как тебя звать? Где родилась и жила? Я не раз спрашивала ее, но не получала даже туманных ответов. И все-таки кое-что я сегодня выяснила. Ей знаком Кало. У нее был сын, которого забрали «черные сапоги». Кто же они?

Не говори ему обо мне. Ни слова.

– Кому?

Брату.

– Ты его знаешь?

Молчание.

– Наоборот, я собираюсь все ему рассказать. Затем сюда и приехала. Он поможет тебя найти.

Меня невозможно отыскать. Я мертва.

– Тогда узнать, кем ты была, и причину твоей смерти.

Я запрещаю.

– Почему?

От ваших поисков станет хуже.

– Но почему? Объясни!

Не могу. Это должно остаться тайной. Навсегда.

– Ты решила меня испугать? Не получится.

Нет. Я хочу предостеречь. Ни в коем случае не ищи моих следов. Ты завтра же должна вернуться в Нью-Йорк.

– Тогда сама расскажи про свою смерть.

Никогда.

– Тебя кто-то убил?

Молчание.

– Это сделали черные сапоги? Они тебя убили?

Молчание.

– Произошел несчастный случай? Может, ты была стара и болела? Или покончила с собой?

Упрямое молчание.

– Я все равно узнаю.

Ответа я не ждала.

Постепенно сон сморил меня.

Я проснулась среди ночи от монотонной игры скрипки – концерт Бетховена. Даже в полусне я узнала знакомую музыку.

В дом вернулось электричество.

Потом я услышала кашель и скрип кровати. У Ба перевернулся на другой бок. Музыка ничуть не мешала ему спать.

Глава 10

Меня разбудили непривычные звуки. Щебетание птиц, похрюкивание свиньи, кукареканье петухов, крики детей. Через несколько секунд я вспомнила, что нахожусь далеко от Нью-Йорка. Должно быть, спала я долго. Вовсю светило солнце, а мой желудок урчал от голода.

Внизу подметали двор. Я встала и подошла к окну без стекол – чистоту наводил не кто иной, как У Ба. Увидев меня, он немедленно отложил метлу и поспешил в дом:

– Доброе утро. Хорошо спала?

Я сонно кивнула.

– Должно быть, проголодалась?

Я кивнула снова.

– Мигом приготовлю завтрак. Ду́ша у меня, как ты знаешь, нет, но можешь умыться во дворе, у колодца.

У Ба подал мне лоунджи и старое полотенце, после чего ушел на кухню. Я разделась, закутавшись в материю от колен до подмышек, и спустилась во двор. В роли колодца выступал бетонный резервуар, в который по тонкой трубе стекала вода. Труба была протянута от соседей, через живую изгородь. Возле резервуара я нашла два красных пластмассовых ведра и белый эмалированный таз. Наполнив его, облилась с головой. Вода оказалась холодной как лед, что никак не вязалось с теплым утром. После третьего таза мне даже понравилось, а после пятого я получила истинное удовольствие от «душа по-бирмански».

В доме пахло завтраком. От кружек с горячей водой поднимался пар. Рядом лежал пакет растворимого кофе, кубики сахара и сгущенное молоко. У Ба приготовил яичницу с помидорами и перцем. На другой тарелке меня ждали ломтики поджаренного белого хлеба, покрытые аппетитно тающими кусочками сливочного масла.

– Какое чудо. Спасибо, У Ба. Ты такой заботливый брат. Откуда у тебя сливочное масло?

У Ба довольно улыбнулся:

– Утром сходил к другу. Он работает в отеле.

Мы сели. Яичница была объедение. Даже кофе оказался приличным. Я умяла ломтик поджаренного хлеба, взялась за второй и только сейчас заметила, что У Ба ничего не ест.