Сердце, живущее в согласии

Ну Ну крепко обняла мужа. Маунг Сейн редко говорил о любви. Даже тон, с каким он произносил эти слова, был для нее подарком.

– Еще раз. Пожалуйста.

– Я люблю тебя.

Ну Ну даже не обняла, а вцепилась в мужа, словно боясь утонуть. Никогда она не чувствовала себя такой беззащитной. Но почему именно сейчас, когда начало исполняться самое заветное желание?

– И я тебя люблю, – прошептала она.

Тревога не оставляла Ну Ну и в последующие дни. Она с трудом засыпала и просыпалась раньше обычного. На рынке и на поле избегала чужих взглядов, неохотно вступала в разговоры с соседями и успокаивалась лишь рядом с мужем. Но даже он не мог исцелить красные пятна на ее теле. Алые островки покрыли ее целиком. Как в детстве, Ну Ну расчесывала их до крови.

Но что хуже – ею опять овладел беспричинный страх. Ну Ну сама не знала, чего боится. Ее пугало все. Если Маунг Сейн уходил к соседям, она замирала при мысли, что на обратном пути он может по рассеянности наступить на кобру и, вернувшись домой, упасть замертво. Проснувшись среди ночи и не услышав дыхания мужа, Ну Ну решала, что он умер. Набирая воду, она боялась склониться над колодцем, считая что черная бездна ее затянет. Обильные дожди и те страшили Ну Ну, поскольку могли смыть деревню. Окружающий мир она воспринимала как бесконечно враждебный и опасный. Сегодня она убереглась, но завтра может стать добычей злых сил.

Маунг Сейн стал еще заботливее. Он безропотно поднимался по утрам и готовил еду для послушников, сам ходил за водой к деревенскому колодцу. Сопровождал Ну Ну на рынок и был гораздо разговорчивее, чем прежде, стараясь отвлечь ее от страданий, причину которых не мог понять. На поле он держался поблизости и, если видел, что работа утомила Ну Ну, вел ее домой и сидел рядом, готовый выполнить любое желание.

Но выбраться из сумрака сознания ей помог не Маунг Сейн, а уверенность, что внутри растет новая жизнь. Ну Ну это почувствовала, когда до внешних проявлений было еще далеко. По утрам у нее легкими судорогами сводило живот, прикосновение к груди стало болезненным – пока это были единственные признаки, но страхи отступали под натиском мыслей о ребенке.

Ну Ну словно поправлялась после затяжной болезни. Ее уверенность крепла с каждым днем. Через два месяца от беспокойства и следа не осталось. Чего бояться, если у нее будет ребенок? Сын. Она родит здорового мальчика и не умрет в родах. Так предсказывал астролог, но, что еще важнее, Ну Ну ощущала это сердцем. Хотелось петь и смеяться. Так хорошо ей не было никогда, даже в самые блаженные ночи с Маунгом Сейном.

Он радовался переменам к лучшему и вскоре понял их причину. Плоский живот Ну Ну стал увеличиваться. Маунг Сейн удивлялся не столько долгожданной беременности, сколько дивному спокойствию, которое теперь исходило от жены. Все тревоги, все нелепые страхи бесследно исчезли. У нее блестели глаза, губы стали еще полнее, а худощавое тело округлилось. Оказывается, Ну Ну умела смеяться. Маунг Сейн наслаждался ее смехом.

На поле и дома ему приходилось работать за двоих. Ну Ну вовсе не собиралась сидеть, сложа руки на растущем животе, но теперь уже Маунг Сейн боялся, что она перенапряжется. Ну Ну хотела занять денег, чтобы заново покрыть крышу их хижины. На огороде еще оставался невозделанный клочок земли, где замечательно вырастут помидоры. Ну Ну попросила мужа сделать клетку для кур. Пора обзаводиться живностью.

А потом была ночь, когда ребенок впервые шевельнулся в ней. Ну Ну хотела разбудить мужа, однако передумала – это станет только ее праздником.

Ее и сына.

Ну Ну замерла, вслушалась в свое тело. Может, почудилось? Через несколько секунд толчок повторился. Даже не толчок, а легкое касание, будто в живот залетела бабочка и потерлась крылышками.

Когда Ну Ну оставалась одна, она гладила живот и разговаривала с сыном. Рассказывала ему о хижине, где его ждет много любви, но очень мало достатка. Об отце, который работал от зари до зари, чтобы прокормить их двоих и себя. О себе – его матери. Ну Ну говорила сыну, как долго ждала его, а он все не приходил. Теперь же ей не терпится поскорее его увидеть. Она заранее предупреждала сына, что жизнь в этом мире нелегка, но все равно мир, куда он придет, очень красив, а жизнь стоит того, чтобы выдерживать тяготы.

Чем больше рос живот Ну Ну, тем тягостнее для нее становилось общение с окружающим миром. Все внимание было поглощено собой и ребенком. От работы внаклонку кружилась голова. Каждый шаг давался с трудом. Домашние дела превратились в пытку. Начали опухать ноги. Ночью она не могла найти удобной позы для сна, каждое движение вызывало боль. Больше всего Ну Ну полюбила сидеть на верхней ступеньке крыльца. Рядом она ставила термос с чаем, закутывалась в одеяло, прислонялась к косяку и сидела, поглаживая живот, пила чай и беседовала с сыном.