Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 2

Не четыре десятка, а всего один, и то не полный, и это вовсе не драгуны! Господин адмирал, аж с двумя саблями, во главе своих охранничков-«фульгатов». Точнее, впереди, потому что конвой отстал и сейчас пытался догнать разогнавшегося подопечного. Какое там! Вальдес в считаные мгновения успел прорубиться к мушкетерскому капитану, по всей видимости – командиру бесноватых, и тот свалился с рассеченной головой. Адмирал перепрыгнул мертвеца и ринулся дальше.

Изогнутые клинки призрачно-мерцающими веерами рассекают воздух, а вместе с ним и тела; направо и налево безвольными куклами валятся на землю все, до кого Бешеный в состоянии дотянуться. «Зайцы» разбегаются от Вальдеса, как от чумы… Не все! Кое-кто из мушкетеров и даже обозников, бросая общую драку, рвутся именно к адмиралу. И гибнут, гибнут под ударами абордажных сабель и палашей догнавших начальство «фульгатов». Но подбегают новые самоубийцы… «Как мотыльки на огонь»… Тьфу, бред, это я так прилично головой стукнулся, что ли?

С крыши, над самым ухом, бьют выстрелы. Не залпом, вразброд, зато много. «Зайцы» один за другим начинают падать, причем в разных местах – начальство сообразило не только насчет самому размяться, резерв в дело тоже пошел! Сопротивление лишившегося командования противника слабеет на глазах, залевцы начинают отходить в глубь двора, за обоз и куда-то дальше. Да, там же калитка! Но она слишком узка, быстро всем не просочиться. Ну а кто не успеет…

– Ребята, за мной!

– Лучше за мной, – смеется вынырнувший откуда-то Вальдес. – Не будьте таким мясником, капитан, отпустите зайчиков в лес погулять, а я вас за это потом напою. И не только вас.

Глава 4 Талиг. Лаик Талиг. Лумель 400 год К.С. 10-й день Осенних Молний

1

Котик где-то в мокрых полях пас Робера, и Марсель чувствовал себя бездельником. Сытым, отоспавшимся, сухим и оттого слегка раздраженным. Кем себя чувствовал Алва, виконт не представлял, но мерзавец читал. Дидериха!

– Рокэ, – не вытерпел Валме, – возвышенность в старикашке ты обнаружил еще до Фельпа, больше там ничего нет.

– Есть, – не согласился Алва, – глупость, настырность и обстоятельность.

– Это да, – Марсель закинул ногу на ногу. – Тебе так не хватает головной боли, что ты ищешь ей замену?

– Не я – ты. И не головной боли, а Готти.

– Пожалуй. Когда под столом собака, бездельником себя не чувствуешь, а я в последний год стал таким ответственным. Будь на твоем месте покойный Вейзель, он бы оценил. Так зачем тебе Дидерих?

– Юность, – Алва потянулся, но прикрывать ладонями глаза не стал. – Вокруг нас наша юность. Ты не заметил?

– Ты про Лаик?

– И про потребность спасти отечество и красотку в придачу. В шестнадцать лет красоток мы обдумывали в подробностях, это волновало, а спасение всего остального просто подразумевалось.

– У тебя, – уточнил Валме. – Лично я собирался стать графом и зажить по-человечески, но отца я убивать не хотел. Я вообще о его смерти не думал.

– Именно, – Алва на волосок отодвинул растрепанный том. – Юность, по выражению гения, вдыхает аромат призрачных роз, откуда им взяться, ее не волнует, вырастут, и все. Так что разницы между моей девой и твоим графством по большому счету никакой.

– Графство лучше, хотя, если я женюсь на Елене, мне его не видать.

– Женишься.

– Когда спасу мир?

– Раньше нет смысла.

– А как я узнаю, что уже можно? – встрепенулся виконт. – Кстати, давно собирался спросить, зачем ты назаказывал столько реквиемов? Что ты был готов при необходимости умереть, это понятно…

– Не был, – книжища отодвинулась на второй волосок. – Ты ворчишь на Дидериха, но в своих подозрениях столь же банален. Договариваясь с маэстро, я меньше всего думал о собственных неприятностях, к тому же вы с Приддом любой реквием сделаете бесполезным.

– Хорошо, – согласился Марсель, – о своей смерти ты не думал, тогда о чьей?

– Теперь ты банален по Иссерциалу. Я думал о музыке как таковой. Гроссфихтенбаум гениален, но мрачноват, в мистериях ему не развернуться. Мне заблажило поддержать маэстро, только и всего.

– Восемь раз?

– Платил я за два, в одном творении гений бы чувствовал себя скованно. Между нами, я отнюдь не уверен во вкусе твоего утреннего кошмара. Когда водворишься в Урготе, найди время прослушать, что вышло, и желательно вместе с Еленой, она музыку чувствует.

– Так я и втравлю молодую жену в заупокойное!

– Почему нет, если оно красиво и лишено глупости?

– Тогда, – решил уесть Ворона виконт, – мы вернулись к тому, с чего начали. Дидерих глуп, а ты в него вцепился. Почему? Мы сейчас в Лаик, юность вспоминать удобней, бродя по дому, а ты сидишь и читаешь.

– Перечитываю. Глупость порой действует, как уксус и соль: она сохраняет, хоть и меняя вкус и цвет. Пиита всю жизнь собирал и солил смерти, разлуки, сумасшествия, проклятия, кое-что из этого можно выудить. До письма Ли мне подобное в голову не приходило, да и не могло прийти, однако в «Плясунье-монахине» упоминается небезразличный тебе предмет.

– Да? – как мог вежливо удивился Валме. – И что же это?