Сердце

Каждое утро, просыпаясь, Марко снова пугался, видя, что он один, среди беспредельных вод, на пути, в Америку. Чудесные летающие рыбы, которые время от времени падали на па лубу, великолепные тропические закаты с их огромными облаками цвета крови или раскаленных углей, фосфорическое сияние воды по ночам, когда, казалось, весь океан загорался, как огромное море лавы, — всё это представлялось ему не действительностью, а каким-то чудом, которое снилось ему во сне. Временами погода портилась, и тогда Марко вынужден был целые дни оставаться в каюте. Там всё качалось и падало, люд стонали и проклинали свою судьбу, и Марко казалось тогда, что настал его последний час. Потом наступали дни, когда беспокойное море приобретало желтоватый оттенок, зной становился невыносимым и тоска беспредельной.

Тянулись бесконечные мрачные часы, и истомившиеся пассажиры, неподвижно лежавшие на палубе, казались мертвыми телами. А путешествие всё не кончалось: море и небо, небо и море, сегодня, как вчера, завтра, как сегодня, — еще раз, всегда, — вечно. Долгие часы простаивал Марко, облокотившись на борт, с изумлением смотря на это не имеющее границ море, и смутно думал, о своей матери, пока глаза его не закрывались, голова не склонялась и он не погружался в сон; а тогда он опять видел лицо незнакомца, который смотрел на него с состраданием и повторял ему на ухо: «Твоя мать умерла!»

При звуках этого голоса Марко вздрагивал просыпался и снова начинал грезить с открытыми глазами и вглядываться в однообразный горизонт.

Двадцать семь дней длилось путешествие! Но последние дни оказались самыми лучшими. Погода стояла прекрасная, и воздух был свежий.

Марко познакомился с одним добрым стариком из Ломбардии, который ехал в Америку к своему сыну, землепашцу, жившему недалеко от города Розарио; Марко рассказал старику все о себе, и тот часто повторял ему, похлопывая его по затылку:

— Держись молодцом, парнишка, я уверен, что с твоей матерью ничего не случилось и ты застанешь её здоровой.

Общество этого старика поддерживало Марко, и его предчувствия из грустных стали веселыми. Сидя на носу, рядом со старым крестьянином, который курил свою трубку, под покровом чудесного звездного неба, окруженный эмигрантами, которые пели песни, Марко в сотый раз мысленно представлял себе свой приезд в Буэнос-Айрес, видел, как он идет по улице, Находит лавку и бросается к своему дяде: «Как моя мать? Где она? Пойдем скорее к ней!» — «Пойдем, пойдем!» — и вот они бегут, поднимаются по лестнице, открывается дверь… Но здесь его немой монолог прерывался и воображение его терялось в чувстве невыразимой нежности.

Путешествие кончилось на двадцать седьмой день после отплытия. На небе горела чудесная алая майская заря, когда пароход бросил якорь в устье величественной Лаплаты, на берегу которой раскинулся огромный город Буэнос-Айрес, столица Аргентинской республики.

Великолепная погода показалась Марко хорошим предзнаменованием. Он был вне себя от радости и нетерпения: мать на расстоянии всего нескольких миль от него, через три часа он увидит ее!

Весь длинный путь представлялся ему промелькнувшим миг. Ему казалось, что он летел во сне и теперь проснулся.

Он был так счастлив, что почти не удивился и не огорчил когда в карманах у себя не нашел одного из двух пакетиков в которые он положил свои деньги, разделив на две части маленькое состояние, чтобы не потерять его всё сразу. И оказалось, что один из этих пакетиков украли и у него оста лось всего несколько лир. Но какое значение имело это е час, когда он был уже так близко от своей матери! Держа свой мешок в руках, сошел он, вместе со многими другими итальянцами, на пароходик, который доставил их почти к самому берегу, пересел с пароходика на лодку под названием «Анд Дориа»,[35] высадился на набережную, попрощался со своим другом, стариком ломбардцем, и большими шагами направился к городу.

Дойдя до первой улицы, Марко остановил прохожего и спросил его, в какую сторону ему идти, чтобы попасть на улицу Лос-Артес. Он случайно остановил как раз итальянца — рабочего. Тот посмотрел на мальчика с любопытством и осведомился, умеет ли он читать.

— Да, — ответил Марко.

— Тогда, — сказал ему итальянец, показывая на улицу, с которой только что вышел, — иди вот так, всё прямо, и читай звания улиц на всех углах; в конце концов ты дойдешь и той, которую ищешь.

Мальчик поблагодарил его и пустился по указанному пути. Это была прямая и длинная, но узкая улица, с низкими белыми домиками, похожими на небольшие виллы. По улице шли люди, катились повозки и экипажи, так что кругом стоял страшный шум; там и сям висели огромные полотнища, на которых большими буквами объявлялось об отплытии пароходов в неведомые города.

На каждом перекрестке Марко поворачивал голову направо налево и видел две другие, уходящие в бесконечность улицы, застроенные такими же низенькими белыми домиками и также полные пешеходов и экипажей. В конце каждой улицы видна была беспредельная американская равнина, похожая на уходящее до самого горизонта море.