Сердцедёр

XVI

27 июльня (еще позже)

Звук тяжелых шагов по деревянной лестнице заставил их очнуться. Жакмор мгновенно овладел собой и выпутался из обвившей его девицы, наполовину съехавшей с тюфяка на пол.

— Это он, — выдохнул Жакмор.

— Да не войдет он, не бойтесь, он идет в свою комнату, — шепнула она и снова заерзала.

— Оставь, пожалуйста, — возмутился Жакмор, — больше все равно не получится.

Она повиновалась.

— Но вы ведь придете еще меня психо...зировать, — спросила она хрипло. — Мне это нравится. Это здорово.

— Приду, приду, — ответил Жакмор, не чувствуя никакого возбуждения. Все-таки нужно минут десять, чтобы вновь, обрести форму. До чего же грубы эти женщины!

Шаги хозяина раздавались совсем близко в коридоре. Послышался звук открывшейся и снова закрывшейся со скрипом двери. Жакмор, стоя на коленях, навострил уши. Он тихонько подполз на четвереньках к стене. И вдруг лучик света резанул его по глазам. Должно быть, в перегородке отсутствовал какой-нибудь сучок. Ведя рукой по лучу, Жакмор пытался добраться до источника света и вскоре обнаружил дырочку; не без некоторого колебания он приник к ней глазом, но тут же отпрянул. Ему показалось, что кто-то смотрит на него. «Фу, глупости какие, — подумал он. — Такого быть не может». И снова приступил к наблюдениям.

Кровать кузнеца стояла как раз под дыркой. То была необычно низкая кровать, без одеяла, только матрац да простыня без единой морщинки; отсутствовал даже обязательный для этих краев пухлый, как объемистая грудь, и обтянутый красной кожей пуховичок.

Жакмор устроился поудобнее и ухитрился увидеть еще кое-что. Сразу же взгляд его натолкнулся на голую спину кузнеца. Казалось, тот занимался чем-то очень непростым. Но рук Жакмору видно не было. Потом кузнец поднял руки и стал вроде бы на ком-то поправлять одежду. Затем руки вновь опустились и расстегнули пряжку на поясе; брюки свалились, оголив мощные узловатые ноги, поросшие шерстью, словно стволы пальм. Под брюками оказались грязные хлопчатобумажные трусы. Свалились и они. Тут Жакмор различил приглушенный шепот. Но смотреть и слушать одновременно он не умел. Кузнец высвободил свои голые ноги из трусов и брюк и, размахивая руками, направился к кровати. Сел. А Жакмор опять вздрогнул, резко отодвинувшись от дырки: кузнец подошел совсем близко. Но любопытство пересилило, и его глаз тут же снова прилип к отверстию. Жакмор даже не шевельнулся, почувствовав, что Незруж приближается к нему, и решил про себя двинуть ей как следует по физиономии, если только посмеет к нему приставать. А секунду спустя он забыл обо всем на свете, и сердце его остановилось.

Он увидел то, что до сих пор скрывалось за спиной кузнеца. Перед ним стояла восхитительная механическая кукла из бронзы и стали, одетая в белое пикейное платье: вылитая Клементина. Неестественными, медленными, как во сне, шагами, кукла приближалась к кровати. Свет лампы, невидимой Жакмору, отбрасывал неяркие блики на эти тонкие правильные черты, и металл рук, отполированный до состояния нежнейшего атласа, сиял, будто редчайшая драгоценность. Робот остановился. Жакмор заметил, что кузнец тяжело и шумно задышал от нетерпения. Изящным движением металлические руки взметнулись к воротничку и без всяких усилий расстегнули его. Платье, как тряпка, упало на землю. Зачарованный, Жакмор разглядывал литые груди, подвижные бедра и удивительные гибкие суставы плеч и коленей. Кукла медленно легла на кровать. А Жакмора будто что подбросило. Он грубо, не видя ее, оттолкнул служанку, пытавшуюся привести его в боевую готовность, и бросился лихорадочно искать свои брюки. Он оставил часы-браслет в кармане. При тусклом свете, падавшем из окошка, Жакмор взглянул на циферблат: без четверти пять.

С тех пор, как он застал Клементину в столовой, не проходило и дня, чтобы ровно в половине пятого она не запиралась у себя в комнате якобы вздремнуть. Значит, пока кузнец испытывал экстаз на железных чреслах куклы, в доме на холме Клементина судорожно сжимала простыни своими тонкими пальцами и, удовлетворенная, тоже тяжело и шумно дышала. Жакмор вновь приник к дырочке. Он чувствовал нарастающее возбуждение, но тем не менее продолжал смотреть, что же будет дальше, одновременно нащупывая рукой тело Незруж; та обрадовалась, хотя совершенно ничего не могла понять. «Нет, честное слово, удивительно цивилизованные люди эти крестьяне», — говорил себе Жакмор, наблюдая за кузнецом.

XVII

39 июльня

Стоя в воде, с засученными до колен брюками и держа в руках обувь, Жакмор тупо уставился на яхту. Он ждал Анжеля, яхта тоже. Анжель спускался с утеса, нагруженный одеялами и последней канистрой с водой. На нем была рыбацкая роба из желто-прозрачной клеенчатой материи. Анжель быстро пересек галечный пляжик и подошел к Жакмору. А у того перехватило горло от волнения.

— Да не стойте вы так, что же это такое, в самом деле, туфли в руках. Ни дать ни взять деревенский мужик в воскресенье поутру.

— А мне плевать, — ответил психиатр.

— И перестаньте теребить бороду.