Сердцеед

Мишель вздохнула с облегчением, она не вынесла бы презрения со стороны Иди. Сейчас она была более чувствительна к мнению окружающих, чем раньше, когда она была юной и высокомерной. Жизнь вытравила высокомерие и научила её не ждать роз.

Легкий румянец проступил на щеках Мишель:

- Джон не потрудился познакомить нас прошлым вечером. Меня зовут Мишель Кэбот.

- Иди Вэрд. Вы будете завтракать? Я также исполняю обязанности кухарки.

- Нет, спасибо, я подожду обеда. А Джон придет к обеду? – Мишель слегка смутилась, задавая этот вопрос.

- Если работает поблизости, то да. Хотите кофе?

- Я могу приготовить, - быстро сказала Мишель, - Где чашки?

Иди открыла шкафчик слева от раковины, взяла чашки и передала их Мишель.

- Будет приятно иметь здесь компанию в течении дня, - сказала она, - Эти проклятые пастухи не слишком годятся для разговоров.

Иди не соответствовала никаким ожиданиям Мишель. Ей должно быть около пятидесяти, но, несмотря на то, что её волосы все еще были темными, было в ней что-то такое, отчего она выглядела соответственно возрасту. У Иди был высокий рост, широкие плечи, гордая осанка – как у настоятельницы монастыря, и такой же вид невозмутимого достоинства. Но в ней также чувствовалась проницательность, ее глаза казались уставшими, как у человека, который в жизни повидал многое. Мягкий прием расслабил Мишель: Иди не осуждала её.

Но, несмотря на ослабление неловкости, Иди мягко, но настойчиво отказывалась от предложений Мишель помочь по хозяйству.

- Рафферти нам с тобой головы поотрывает, - сказала она, - Это мне платят за выполнение этой работы, а мы здесь стараемся не злить его.

Не зная чем заняться, Мишель бродила по дому, заглядывая в каждую комнату, и размышляла, как долго сможет продержаться, ничего не делая. Работать на ранчо одной было так тяжело, что иногда она просто валилась от усталости, но там всегда было чем себя занять. Мишель нравилось работать на ранчо. Это было нелегко, но устраивало её гораздо больше, чем роль украшения и любовницы. От безделья Мишель чувствовала себя неловко. Она надеялась, что они с Джоном будут всё делать вместе, делить заботы и неприятности… так, как это делают супруги.

При этой мысли она резко втянула воздух. Сейчас она была в его, все еще его спальне. Мишель стояла у открытого стенного шкафа и смотрела на его одежду, как будто это могло приблизить ее к нему. Она медленно подняла руку и прикоснулась пальцами к рукаву рубашки Джона. Её одежда тоже висела в шкафу, рядом с его, но Мишель чувствовала себя здесь чужой. Это был его дом, его спальня, его шкаф, а она была лишь вещью, которой наслаждаются ночью, а на рассвете забывают. Но Мишель вынуждена была признаться, что это лучше чем ничего: как бы ни пострадала её гордость, она будет оставаться здесь до тех пор, пока Джон будет желать её. Мишель была так одержима любовью к нему, что готова принять все, что он сможет ей дать. Но больше всего в жизни Мишель хотела, чтобы Джон любил ее так же сильно, как и желал. Она хотела выйти за него замуж, стать для Джона партнером и другом, а также возлюбленной, принадлежать этому дому, также как он.

Одна часть Мишель удивилась, что она опять может думать о браке, даже если это брак с Джоном. Роджер разрушил её надежды, её жизненный оптимизм, по крайней мере, так ей казалось еще совсем недавно. Но надежда уже расцветала снова, как хрупкий феникс, поднимающий голову из пепла. Впервые Мишель осознала, как велика её душевная сила. Её изменили ужас и позор, пережитые в браке, но не уничтожили. Она исцелилась, в первую очередь благодаря Джону. Мишель любила его так давно, что эта любовь стала неотъемлемой частью её жизни и была всегда рядом, поддерживая её, даже тогда, когда Мишель не догадывалась об этом.

Изнывая от любопытства, Мишель вышла из дома. Она решила просто прогуляться вокруг и на всё посмотреть, не мешая никому работать, и ни о чем не спрашивая. Ранчо Джона сильно отличалось от её собственного. Здесь царили чистота и порядок, все содержалось в хорошем состоянии: конюшни и заборы были свежевыкрашенны, техника работала. Здоровые и бодрые лошади резвились в загоне и паслись на пастбище. Навес для запасов выглядел лучше, чем её сарай. В былые времена и её ранчо было таким же, подумала Мишель и исполнилась решимостью добиться этого снова.

А кто заботится теперь о её стаде? Мишель не спросила Джона, но у неё и не было времени спросить. Он уложил её в постель так быстро, что она даже не успела ни о чем подумать. А потом ушел, пока Мишель еще спала.