Сердцевина яблока: Демифологизированная история The Beatles

Как быстро восходящая звезда британской поп-индустрии, менеджер Beatles, естественно, вызывал зависть в кругах лондонского мира шоу-бизнеса. Там многие ненавидели Брайана, но были вынуждены признать его способности. Они понимали, что этот парень не из тех провинциальных пустозвонов, что приезжают в большой город с важным видом и сигарой в зубах. Природная грация и элегантность позволяли ему свободно вращаться среди сливок лондонского шоу-бизнеса. Но для его широких планов британский рынок был слишком узок. Хотя он буквально сиял, когда самая успешная из его групп с блеском выступила на Royal Variety Performance^[20] в 1963 году, на их счет у него уже был заготовлен более амбициозный план.

Еще в начале года он охотился за американскими звукозаписывающими компаниями и продюсерами, но всюду встречал холодный прием. В конце концов, ничего выдающегося в области поп-музыки Англия никогда не давала. Неужели этот щеголевато одетый «лайми»^[21] думает долго протянуть со своими Beatles? Но Эпштейн был упорен. Он знал, что его «товар» прекрасно подходит для американского рынка; нужно только, чтобы о нем узнали. Эпштейну пришлось долго воевать с Эдом Салливаном, прежде чем тот согласился сделать Beatles центральным гостем своей телепрограммы^[22]. Тогда, уверенный в успехе, Брайан возвратился в Англию. В январе 1964 года плоды его трудов и талантов стали очевидны.

После потрясающего успеха «лохматой четверки» в Соединенных Штатах «свита» Beatles стала разбухать как на дрожжах, как и штат служащих компании Брайана — Nems. Хотя Эпштейн больше всего ценил в людях их деловые качества, он любил работать с людьми не просто компетентными, но еще и забавными. В его окружение входила масса интересных личностей. Среди них был Дерек Тэйлор, ставший личным помощником Брайана после первого американского турне Beatles. Их деловые отношения никогда не были ровными, а прервались и вовсе драматически. Однажды Тэйлор воспользовался лимузином своего босса, чтобы прокатить новую подружку, оставив Брайана без транспортного средства у подъезда манхэттенского театра. Последовала бурная сцена, после чего Тэйлор уехал в Лос-Анджелес, где стал рекламным агентом группы Byrds, а позже принял немалое участие в организации поп-фестиваля в Монтерее^[23]. Офис на берегу Калифорнийского залива, английское высокомерие и открытое презрение к «пластиковому городу» сделали из него что-то вроде легенды, но благодаря природному дару красноречия и внешности Дэвида Нивена^[24] Тэйлор пользовался большим спросом как пресс-агент. Он и сейчас работает в этом качестве на фирму «Уорнер Бразерс» в Лондоне^[25]. Там он чинно восседает в своем кабинете, в рубашке с клиновидным воротом, расклешенных брюках и ярко-красных носках, а рядом с ним сидит смазливая блондинка секретарша и смотрит на него влюбленными глазами.

Скандал из-за лимузина не оборвал его отношений с бывшим боссом. Вскоре они снова стали добрыми друзьями, и Тэйлор до сих пор питает теплые, дружеские чувства к менеджеру Beatles.

«Брайан был страшным диктатором, и если что-то шло не так, он мог быть настоящей сволочью, — говорит Тэйлор с высоты своего немалого опыта. — В то же время иногда он бывал очень щедрым. Перед нашей временной размолвкой я написал по заказу Брайана его автобиографию “Целый погреб шума”. За это он предложил мне тысячу фунтов наличными и гонорар — два с половиной процента от каждого проданного экземпляра. Позднее, когда мы встретились в Лос-Анджелесе, он сказал:

— Я, кажется, нагрел тебя с той книгой, — вытащил из кармана чековую книжку и выписал мне еще один чек на ту же сумму.

Для Beatles Эппи был идеальным менеджером. Бесконечно преданный, он отдал им всю свою жизнь. Он был очень умен, имел профессиональный менеджерский нюх, и хотя я был старше его на несколько лет, я отдавал должное зрелости и точности его суждений. Он идеально понимал битлов; благодаря ему они получили возможность расцвести как Beatles. Он их облагородил, одел в форму, как военных, расправил складочки и научил кланяться.

Его отношение к ним было глубоко личностным. И они даже слегка манипулировали им — потому что он был им как отец. Под конец ему стало очень тяжело играть эту родительскую роль, хотя ему и помогала компетентная команда адвокатов и финансистов. Усилия, которых все это требовало, буквально иссушили его жизненные соки. На самом деле он не был “международным плейбоем”, как думали некоторые. Ему нравилось создавать образ джет-сеттера^[26], но я-то знал его лучше, чем кто-либо. Он был сильным малым и чертовым сукиным сыном».