Сердцевина яблока: Демифологизированная история The Beatles

«В то время мы играли так часто, что сейчас это кажется невероятным, — говорит Аспиналл, суровый, жесткий тип с сумасшедшими голубыми глазами. — Эванс страшно перепугался, когда понял, с какой скоростью нужно вести машину. Я сказал ему: “Мэл, у тебя нет времени, чтобы соблюдать правила — просто выжимай педаль до предела”. Вскоре он научился и за несколько месяцев получил три штрафа за превышение скорости.

Трудно сказать, когда началась битломания. Ребята стали очень популярны после двух хитов, занявших первые места, но все это происходило постепенно. Я думаю, настоящие события начались после возвращения из Швеции осенью 1963-го. Именно тогда мы заметили, что детишки по-настоящему безумствуют, а не просто исписывают мелом наш автобус, как было раньше. Теперь они визжали и вцеплялись в нас».

Однако британская пресса как будто ничего не замечала. Некоторые предприимчивые журналисты писали о «ливерпульском звуке», чтобы как-то объяснить факт наплыва ливерпульских групп в столицу, но по большей части газеты были заняты смакованием подробностей «подвигов» Кристин Килер^[38]. Тони Барроу, к тому времени ушедшему из Decca и ставшему начальником пресс-службы в Nems, приходилось туго. Лишь незначительная часть рекламных бюллетеней попадала на страницы газет, остальные шли прямиком в корзины для мусора.

«На рекламу Beatles было брошено немало средств, — говорит Дерек Тэйлор. — Я не знаю точной цифры, но Эпштейн не скупился, это мне известно. Он умел представить дело так, будто деньги не интересуют Beatles. Это стало еще более очевидно, когда они поехали в Америку».

В августе 1963-го песня «She Loves You» возглавила британские хит-парады. «Йе, йе, йе» было у всех на устах, однако скованная традиционными предрассудками пресса продолжала молчать. Газеты как будто не замечали общественного подъема, порожденного четверкой из Ливерпуля. Наконец в октябре им все-таки пришлось обратить внимание на группу, когда тысячи визжащих фанатов осадили лондонский «Палладиум», где проходили съемки выступления Beatles для воскресной ТВ-передачи по всей стране. Спустя несколько дней лондонская Times, скрепя сердце, отвела несколько дюймов своего драгоценного пространства на то, чтобы описать, как сорок полисменов Ньюкасла почти час восстанавливали порядок в многотысячной очереди за билетами на концерт Beatles. Лед тронулся: наконец-то внимания удостоили если не музыку, то хотя бы производимый ею ажиотаж.

И только за несколько дней до наступления нового, 1964 года Times сочла музыку Beatles достойной серьезного обсуждения. Музыкальный критик газеты поспешил сразу оговориться, что он «не касается социального феномена битломании». Отметив, что Леннон и Маккартни сами пишут музыку, он назвал их песни «безусловно самобытными». С присущей этой газете пылкостью автор отмечал, что Леннон и Маккартни «думают одновременно и о гармонии и о мелодии — настолько прочно тонические 7-е и 9-е встроены в их песенные мотивы и настолько естественной выглядит эолийская каденция в концовке “Not A Second Time”».

Жиденькая похвала поспела как раз вовремя: через несколько дней ребятам, воскресившим эолийскую каденцию, предстояло начать культурное завоевание ничего не подозревавших Соединенных Штатов.

В то время как британскую молодежь захлестывала эйфория «битл-музыки», их американские сверстники медленно приходили в себя после тяжелой и преждевременной потери своего кумира Джона Кеннеди. Пленительный образ «новых рубежей»^[39], на который они равнялись, постепенно развеивался. Хозяином Белого дома стал техасец с кислой физиономией и привычкой говорить, растягивая слова. Когда Линдон Джонсон озвучил свою политическую программу, мрак сгустился еще больше. Американская молодежь, повергнутая в уныние его покровительственным стилем, пессимистично смотрела в свое будущее. Она пошла бы за любой харизматичной личностью, которая предложила бы ей хоть какую-то отдушину. В данном случае эта личность воплотилась сразу в четырех лицах.