Серебряная чаша

— Это придет со временем. Для этого достаточно будет пережить что-то жестокое, страшное… или пожертвовать чем-нибудь… Когда ты познаешь боль, твои глаза откроются, сердце воспламенится, и ты почувствуешь то счастье, которое дает истинная вера. Мир засияет, все темные уголки его осветится. Ты выйдешь из мира теней… И тогда тебе захочется поведать всему свету о своей вере.

ГЛАВА XXV

1

В том самом месте, где новая дорога делала плавный поворот и пересекала старую — священную дорогу, располагались несколько больших изолированных домов, воздвигнутых еще в те времена, когда этот квартал считался привилегированным. Когда-то здесь жили именитые граждане. Теперь же строения казались задавленными огромными общественными зданиями. Они были словно бельмо на глазу, мешаясь в беспорядочном пересечении улиц.

Один из этих пережитков былого величия и снял на время своего пребывания в Риме Симон Волшебник. Дом был высоким и узким. Вход в него был украшен здоровенными мраморными колоннами, пожелтевшими от времени и почерневшими от грязи и копоти. Но надо признать, что это неприглядное здание во всех отношениях устраивало нового хозяина.

Гости могли приходить сюда и уходить незамеченными. А это было очень важно. После первого своего выступления перед Нероном Симон обрел такую славу, что незваные гости не переставали стучать в дверь его дома, прося различные зелья и эликсиры любви. И они получали то, что просили. Правда, за очень большие деньги, но кто откажется быстро и без усилий решить свои проблемы? Чаще всего приходили женщины, высокопоставленные матроны, их приносили в носилках рабы. По их мускулистым плечам струился пот, а каменные лица ничего не выражали. Занавески были задернуты, и перед тем как нырнуть под неприглядный свод дома, незнакомки долго бросали вокруг себя беспокойные взгляды.

Да, успех Симона был удивительным. Даже сам он не сразу пришел в себя. Его буквально распирало от гордости и тщеславия.

* * *

Однажды утром Елена сидела в одной из рабочих комнат на первом этаже. Она была поглощена чтением каких то документов и вдруг вздрогнула от неожиданного прикосновения. Кто-то фамильярно положил руку ей на плечо. Покраснев от злости, она резко повернулась и увидела перед собой Ибдаша, самого проворного из трех служащих Кокбека.

— Никогда больше не делай этого, — сказала она, оттолкнув молодого человека. — Никогда! Ты понял меня? Никогда!

Ибдаш смотрел на нее горящими глазами. Он значительно повысился в чине с тех пор как Симон, решив, что такой проныра непременно пригодится ему, взял его с собой и сделал управляющим. Содержать в порядке такой дом было нелегким делом. Особенно после той славы, которую завоевал в Риме Симон. Поэтому Ибдаш ходил по коридорам надутый, как индюк. Он ощущал себя очень важной персоной.

— Ты мне много чего обещала, красавица. Не то что коснуться плеча… — сказал он.

Девушка посмотрела на него с холодным безразличием.

— Ты забыл, кто тут хозяин, — сказала она. — Помни, я никогда тебе ничего не позволяла.

— Моя красавица лжет, — проговорил Ибдаш. Голос его был хриплым, а длинный и тонкий нос дрожал от возбуждения. — Но если я пойду к Симону, то вовсе не для того, чтобы рассказать ему о том, что произошло между нами. Скорее, я расскажу ему о неком сенаторе. О записках, которые он присылал. О цветах и конфетах и многих других, более ценных подарках.

Елена презрительно рассмеялась.

— Ну что ж, Длинные Уши, можешь считать, что ты получил мое разрешение. Иди и повтори хозяину все то, что ты мне только что рассказал о сенаторе. Думаю, ты не удивишь его. Все это он знает и без тебя.

— А может, и не о сенаторе… — задумчиво проговорил Ибдаш. Теперь глаза его горели злобой. — Я мог бы поведать ему о другом человеке. Не богатом и совсем неизвестном… Например об одном офицере из преторианской гвардии.

Елена с прилежанием маленькой девочки продолжала листать документы. Но, услышав об офицере, замерла.

— А вот сейчас ты врешь, Длинные Уши!

— Нет, — бросил Ибдаш. Тон его теперь стал грубым. — Я следил за тобой. Я прятался за статуями у Форума и прекрасно видел, как он вышел тебе навстречу. Мало того: я шел за ним до самых казарм и теперь знаю его имя. Я расспросил рабов, и они порассказали мне много интересного. Вот так-то! Как видишь, я могу сочинить красивую историю об одной даме, которая утверждает, что я никогда не касался ее плеча. — Неожиданно его голос сломался и в нем появились просящие ноты. — Ты — все для меня. Я готов отдать тебе все, жизнь…

Но тут девушка разозлилась.

— Ты лгун и клеветник! Ты самый настоящий самаритянин! Если ты еще хоть раз посмеешь говорить со мной таким тоном или же скажешь кому-нибудь хоть слово об этом, то и глазом моргнуть не успеешь, как снова окажешься под градом камней в доме у Кокбека.

Она собрала в охапку все документы и, не удостоив молодого человека даже взглядом, вышла из комнаты.