Серебряная дорога

— Еще одно дело, — сказал Биргер, выудив из кармана очки и нацепив их на глаза, — и это, конечно, тебе не понравится. Я хотел бы забрать у тебя твой смартфон.

Мея прижала пальцы к животу, который уже урчал от голода, ведь она так и не позавтракала. Если надавить на живот достаточно сильно, урчание прекращалось, но сейчас дело было в другом — ей хотелось нащупать телефон.

— Почему? — спросила она.

— Потому что мобильники — это средство наблюдать за нами. Мы приняли совместное решение здесь, в Свартшё, оставаться как можно более независимыми от окружающего мира, а для этого нам пришлось отказаться от ряда штучек.

Мея вынула из кармана телефон и сжала в руке. Биргер сунул пальцы под дужки очков и вытер влажные уголки глаз. Он смотрел на нее с сочувствием.

— Понимаю, это трудно. Твое поколение выросло с зависимостью. Вам надо постоянно находиться в контакте со всеми. Мои сыновья сопротивлялись, когда я сказал, что от телефонов и планшетов надо отказаться. Но мы все-таки приняли это решение исключительно для обеспечения нашей безопасности.

— Но это единственный способ, каким моя мама может связаться со мной!

— У нас есть стационарный аппарат. Дашь ей номер, и она сможет позвонить, когда захочет. — Он вышел из загона и закрыл дверь на засов. — При всем желании, Мея, я не могу сделать исключение для тебя. Одни и те же правила у нас для всех.

Мея взвесила мобильник на руке и почувствовала зуд в спине.

— Я только отправлю последнее сообщение Силье.

Пальцы сталкивались, когда она принялась быстро набивать текст. Всего два предложения. Отправила эсэмэску и протянула смартфон Биргеру. Почувствовала, какой легкой стала рука, когда он взял гаджет. Как ни странно, на душе тоже полегчало. Без телефона Силье не могла добраться до нее. Теперь она была свободной.

* * *

Лелле проснулся на рассвете, когда солнечный свет просочился внутрь и попал ему в лицо, отразившись от натертого до зеркального блеска дубового пола Хассана. Шея затекла, так как несколько часов соприкасалась с подлокотником дивана — он не мог позволить себе использовать шикарные декоративные подушки, опасаясь случайно испачкать их слюной. К долетавшим до него звукам фортепианной музыки — играло радио — примешивался треск разбиваемых о сковороду яиц. Лелле заставил себя встать и поплелся на кухню. Щеки были красными, как у нашкодившего подростка. Ему было стыдно, сразу вспомнилась первая зима, когда он беспробудно пил. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Хассан.

В дизайне современной, белой как снег кухни преобладали прямые линии. Он замер на пороге, опасаясь нарушить эту стерильную чистоту.

Хассан повернул голову:

— Ага, вот и он. Тебе удалось поспать?

— Ну… где-то час. Не знаю.

— Садись поешь.

Хассан отложил в сторону лопатку и потянулся за тарелками.

— Спасибо, но мне надо идти.

— Надеюсь, ты не собираешься совершить какую-нибудь глупость?

— Что ты имеешь в виду?

— С братьями Рингбергами шутки плохи.

— Со мной тоже.

Хассан посолил и поперчил яичницу и начал есть прямо из сковороды.

— Ты действительно думаешь, что за исчезновением твоей дочери стоит Микаэль Варг? По-твоему, у него хватило бы ума в течение трех лет обманывать нас всех?

— Я ничего не думаю, я уже перестал этим заниматься. Я знаю только то, что мне необходимо залезть в каждую лисью нору, чего бы это ни стоило.

— Братья Рингберги это не нора. Они хитрые молодые подонки. И не остановятся ни перед чем.

Лелле почесал щеки, на которых за последние дни успела отрасти колючая щетина.

— Похоже, их требуется поставить на место раз и навсегда.

— Ты можешь пообещать мне оставить Рингбергов в покое?

Лелле прищурился, смотря на встроенные в потолок светильники:

— Позвони, когда я смогу забрать машину.

* * *

Четыре яйца в день. Иногда пять. Мея регулярно обходила курятник. Сначала она боялась, что злобные птицы набросятся на нее, как только она войдет. Было что-то пугающее в том, как они таращились, как дергали шеями. В первые дни она оставалась в курятнике ровно столько, сколько требовалось для сбора яиц. Но потом осмелела и стала задерживаться, наблюдая за птицами. Куры много гадили, и стоило труда поддерживать чистоту. У нее появилась любимица. Маленькую несушку постоянно клевали остальные, включая петуха. Однажды Мея увидела ее почти без перьев. Бедняжка сидела, забившись в угол, а на опилках было немало кровавых пятен.

Вопрос решился просто. Анита дала Мее банку с дегтярной мазью:

— На, возьми. Помажь, и они оставят ее в покое. Здесь не из-за чего слезы лить.

Карл-Юхан расправлялся с дровами с помощью пилы и топора. Мея наблюдала за ним со стороны. Ее возбуждало блестевшее от пота тело. Не было и мысли о том, что от него будет вонять, когда он придет к ней, о мокрых пятнах, которые останутся на ее одежде после объятий. Как только выпадала минутка, они прятались в высокой траве и, забыв об усталости, ласкали друг друга. Полностью отдавались страсти, пока кто-нибудь криком не извещал, что пора снова приниматься за работу.