Серебряная дорога

В доме было холодно и темно, но у него и мысли не возникло включить свет. Не снимая куртки, он прошел на кухню, и в нос ему ударил неприятный запах, исходивший из раковины. Анетт хотела обзавестись посудомоечной машиной, но он пожалел денег. Заявил, что обойдутся без нее. Зачем нужна машина, когда есть две руки? Он был идиотом, надо признать.

Щелкнул кнопкой электрочайника, вскипятил воду и сделал себе растворимый кофе — с ним меньше возни. По кухне распространился приятный аромат. На самом деле ему хотелось выпить, и он с трудом боролся с этим желанием. Всю первую зиму, когда снег покрыл землю толстым слоем, а температура какое-то время опускалась до минус сорока, он беспробудно пьянствовал. Куда поедешь в такой мороз?.. Полиция тогда наверняка палец о палец не ударила, несмотря на все их уверения. Причина та же — зима. Анетт забывалась с помощью снотворного. Сам он редко забирался в кровать, даже не помнил, где спал.

В дверь позвонили. Пульс резко подскочил, а когда он бросил взгляд в окно, у него перехватило дыхание. Худенькая фигурка, белые пряди выбились из-под черной шапочки.

Лина, Лина, любимое дитя, это ты? Это ты, Лина?

Открыв дверь, Лелле почувствовал разочарование. Не Лина — Мея. Они несколько секунд таращились друг на друга. Ее глаза блестели от страха.

— Я опоздала на автобус. Не помешала?

— Нет, что ты, вовсе нет. Заходи.

Он включил свет, и ему стало стыдно за беспорядок, царивший вокруг. Мея осталась в куртке, а когда он предложил ей сесть, выбрала стул Лины. Он хотел запротестовать, но промолчал. Сварил ей кофе в турке, подвинул корзинку с черствым хлебом, пожалев о том, что у него нет печенья.

Взгляд Меи скользнул по грязной посуде в раковине, по магнитикам на холодильнике и фотографиям Лины там же.

— Какой красивый у тебя дом.

— Спасибо, — кивнул он.

— Дома в Норрланде такие большие…

— Это, наверное, потому, что никто не хочет жить здесь, на севере.

Она улыбнулась, обнажив щель между передними зубами, которую он не замечал прежде. Потом он вспомнил, что вроде и не видел, чтобы девчушка улыбалась.

— А мне здесь нравится, — сказала она. — Никогда бы не поверила в это, но мне правда здесь нравится.

— Ты имеешь в виду в Свартшё?

— Я имею в виду в Норрланде.

Лелле намазал хлеб маслом, и она последовала его примеру.

— Знай я, что ты заглянешь ко мне, купил бы что-нибудь. Я ведь один живу.

— У тебя нет подружки?

— Подружки у меня нет, а с женой мы развелись два года назад. У нее сейчас новый муж.

— Ого.

— Да, можно и так сказать.

Мея наморщила лоб, а он, глотнув свой остывший кофе, подумал, что впервые разговаривает об Анетт без чувства горечи. Скорее наоборот, ему было легко говорить о бывшей жене с девушкой, годившейся ему в дочери.

— Могу я спросить тебя кое-то? — посмотрел он на Мею.

— О чем?

— Как вы там живете в Свартшё? Я слышал, что у Брандтов даже телевизора нет.

— Мы слушаем радио и подкасты по вечерам.

— Подкасты?

— Да. Главным образом американцев. Ну, тех, которые болтают о новом мировом порядке.

— О новом мировом порядке?

Лелле заметил, что у нее порозовело лицо, она старалась не смотреть на него.

— Биргер верит. И Пер.

— Но не Карл-Юхан?

— Он вырос со всей этой болтовней, не знает ничего другого. Но может измениться, если посмотрит мир.

— Значит, это и есть твой план — расширить его кругозор?

Мея вздохнула, потупив взгляд:

— Он хочет, чтобы мы поженились и завели детей.

— Не сейчас же? Вы пока молодые.

Она подняла глаза и прищурилась, забавные ямочки заиграли на щеках.

— Я тайком глотаю противозачаточные пилюли.

Кухня утопала в мягком свете, тогда как весь остальной мир, казалось, был погружен в темноту. За окном завывал ветер, словно предупреждая, что на улицу лучше не высовываться. Глядя на свою гостью, Лелле с горечью думал о том, что это все равно не Лина, хотя ему нравилось общаться с Меей.

Девочка поднялась из-за стола, сполоснула чашку в мойке, подошла к холодильнику и стала рассматривать фотографии Лины. Их было десять. Голый младенец на животе… Восьмилетняя девочка с щелью между зубами на красном снегоходе… Последний снимок был сделан на школьном празднике по поводу окончания учебного года. Лина была в белом платье с красивой прической. Наклонив голову набок, Мея всматривалась в фотографии, словно пыталась найти какой-то ответ.

— Уже поздно, мне надо позвонить, чтобы меня забрали, — сказала она, повернувшись к нему.

— Я отвезу тебя.

Ветер не унимался, и даже в машине было слышно, как скрипят сосны по обеим сторонам дороги. Лелле ехал медленно, ему хотелось растянуть поездку. Мея сидела на пассажирском сиденье рядом с ним, думая о чем-то.

— Ты можешь высадить меня здесь, — сказала она, когда он повернул на ведущую к Свартшё дорогу.

— Я могу довезти до дома. Иначе тебя сдует ветром.

— Но я хочу пройтись. — В ее голосе прозвучали напряженные нотки.

Лелле сбросил скорость и остановил машину.

Неожиданно она повернулась к нему и торопливо обняла, прижавшись холодной щекой к его щетине:

— Спасибо, что подвез.