Серебряная лоза (СИ)

Экипаж остановился у искорёженных тёмных деревьев, вдохнуть жизнь в ветви которых не сумела даже эта весна. Неподалёку виднелся обрыв — там пролегало русло реки, но сейчас вода ушла неведомо куда. Лишь на дне, у осколков торчащих камней, пузырилась коричневая мутная жижа, но она наверняка схватится коркой грязи, едва только дождь затихнет.

— Дальше пешим ходом, — сказал Карл. — Если по телеграфу уже передали, будут искать экипаж и компанию из четырёх человек. Так что пойдём ногами, а у городских ворот разделимся. Я вперёд. Убедитесь, что меня не задержат, и топайте следом. Если мне не повезёт, ищите обходной путь — может, найдётся где дыра, куда проникнут ловкие ребятишки вроде вас. В городе отыщите местечко под названием «Усы Гилберта», спросите папашу Ника. Это на случай, если вам придётся идти без меня, запомните. Уж не знаю, кто это и человек ли вообще — может, пароль — но так было сказано в писульке Каверзы. Надеюсь, там и она сама, если добралась благополучно. Летательного аппарата что-то не видать в окрестностях, кто её знает, где она села.

— А как же птица? — спросил Прохвост. — Как пронесём в город?

— Уж о нём не беспокойся — жил как-то без нас, проживёт и теперь. Оставим тут, дверь откроем, выберется.

Тут ворон встревожился, будто понял, что речь о нём. Захлопал крыльями, зашагал по приборной панели.

— Верный, ищи Марту! — воскликнул он. — Не останавливайся, пока не отыщешь. Ты должен её защитить, приказ ясен?

— Да будь я проклят, — сказал Карл, — этот голос кажется мне знакомым. Вольфрам, ну-ка говори, где ты провёл все эти годы? Кто отдал приказ?

— Не оставляй Марту! — сурово сказал ворон, глядя чёрными бусинками глаз. — Защитить любой ценой.

И добавил другим, мягким голосом:

— Милая птичка, ты голодна? Сейчас покормлю моего хорошего. Кушай, красавчик.

— Ах ты, безмозглый пучок перьев, — сказал сквозь зубы Карл. — Неужто не сообразишь, чего я от тебя хочу? У кого ты жил?

— Милая птичка голодна, — упрямо произнёс ворон.

— Ну так хлопай отсюда крыльями и раздобудь себе пожрать! — посоветовал Карл, открывая дверцу. — Всё, от этого дурня ничего не добиться, идём.

Они выбрались и зашагали по грязи, проваливаясь мало не по щиколотку. Дождь к этому времени превратился в морось, не страшную, но противную, окутывающую липкой влагой.

Ворон негодовал и хлопал крыльями, когда они уходили, но не полетел следом, остался под крышей, в сухости.

Ружьё пришлось тоже бросить, но его Карл спрятал между стволами жмущихся друг к другу деревьев, забросав жухлой прошлогодней травой. Как он пояснил, на экипаж могли наткнуться, так что ничего ценного там оставлять не стоило.

— А всё-таки любопытно, почему ворон говорил про Марту, — задумчиво сказал Прохвост. — Может, его вправду кто-то за ней послал? Кто бы это мог быть?

— Не переоценивай птичьи мозги, — фыркнул Карл. — Он может повторять за другими, и иногда кажется, что выходит даже складно, да только он не соображает, что несёт. Верный, надо же. Чтоб вы знали, мы так назвали починенного волка, только зверь тот давно переплавлен. Когда господин Ульфгар расправился с мальчишкой, мы с Эдом решили, что так безопаснее. Нам-то этот волк был ни к чему.

Он сделал ещё несколько шагов, потёр задумчиво подбородок и обернулся к Хитринке:

— Так как, говоришь, звали твою мать?

— Никак не говорю. Мой никчёмный папаша… то есть, он мне и вовсе никто, наверное — словом, бабушку и деда никто не поставил в известность, кто такова была моя мать.

— А жаль, — сказал Карл. — Потому что уж больно интересно всё сходится, кроме дат. Ведь Ковар, когда у меня жил, с ума сходил по какой-то людской девчонке. А вот как её звали, я уж и позабыл. Берта, кажется. Да и ты теперь мне кажешься на него похожей: такая же угрюмая рожа.

— Вот уж спасибо! — вспылила Хитринка. — Он последний, на кого я хочу быть похожей, ясно? Даже если его и казнили, перед тем он не год и не два жил в городе, и ничего ему не мешало заглядывать к родителям. Лучше них я никого не знала, а этот неблагодарный…

— Хватит уже его судить, — строго сказал Карл. — Ты с ним вообще не знакома, а мне довелось. И, скажу я тебе, парень был не из тех, кто способен легко выбрасывать близких из сердца. Если он действительно не навещал мать и отца, значит, на то были веские причины.

— Ага, конечно!..

— Ещё что про него в таком духе скажешь, получишь подзатыльник, усекла?

Хитринка обиженно примолкла. Этот грубый старик ничего не понимал, не мог понять. Его не было там, когда дед со счастливой улыбкой говорил, что его сын, его мальчик скоро приедет в гости. Он не видел, как дед носился с удочкой и рассказывал соседям, что это подарок от его Ковара. Как он, умирая, в бреду просил проверить, не заперта ли дверь, чтобы долгожданный гость мог войти. Ему всё чудился стук. А бабушка плакала, понимая, что это уже не сбудется никогда, не в этой жизни. Нельзя такое прощать!