Серебряная лоза (СИ)

— Мастер Джереон, вы должны мне сказать, для чего предназначено сердце, — упрямо повторил хвостатый.

— Тебе об этом знать ни к чему, если только господин Ульфгар не рассудит иначе, — отмахнулся старик.

— А вот и к чему. Я подумал, мы могли бы добавить ещё один заводной барабан, чтобы подводить механизм ключом можно было вдвое реже, но поделка тогда станет массивнее. А если это не просто заводная игрушка, если сердце предназначено для живого существа, тогда можно использовать ротор. Он бы заводил пружину, используя движение, и ключом бы приходилось пользоваться не так часто.

— Умный-то какой, — хмыкнул мастер, но затем задумался.

— О роторах-то откуда слышал? — спросил он немного погодя. — Я сам их в работе почти никогда не использовал, уж и позабыл. Не знаю даже, получится ли…

— Книги недавно довелось читать, — скупо поделился хвостатый. — Искал другое, да ещё о светляках своих думал, вот и зацепился. Но нужно попросить Эдгарда, чтобы привёз те учебники, а то ведь всего не припомню.

По счастью, торговец ненадолго заглянул в тот же день. Сюда, за дворцовые стены, его пускали без вопросов, и он старался появляться так часто, как мог. Господин Ульфгар считал, что эти посещения под видом визитов старого знакомого — лучший способ держать мастеров под надзором. И Эдгард не переубеждал повелителя, неизменно пересказывая ему какие-то малозначащие детали разговоров и сообщая о ходе работ.

Торговец выслушал просьбу, кивнул и пообещал вернуться так скоро, как только сможет. Впрочем, добавил, что ожидать его следует не раньше, чем через несколько дней — собственные дела требуют времени.

Пожалуй, никакие дни ещё не тянулись для хвостатого так долго, как эти.

С мастером они занимались какой-то пустой работой, больше для вида. Забежал на второй вечер сияющий Гундольф — товарищ сумел провести его в нижние камеры, пока охрана не сменилась, и счастливец повидал Грету, перекинулся с ней словечком.

— Умница она, не киснет. Передать просила: верит, что с работой справитесь, да чтоб за неё не тревожились. На здоровье не жалуется, голодом не морят. Дела только никакого нет для неё, ну да от скуки ещё никто не помирал.

— Вот спасибо тебе, парень, — горячо поблагодарил мастер. — Прямо камень с души упал. А что эти камеры — холодные, сырые?

Гундольф замялся.

— Да я как-то и не пригляделся, — виновато ответил он, почёсывая затылок. — Сидят же там люди годами, ну, видать, жить можно. Да и не зима сейчас. Знаете, бежать мне пора, и так уже здорово рискую!

И он поспешно улизнул, оставив мастеров мучиться в догадках.

В следующие дни Гундольф не появлялся, зато они, наконец, дождались появления Эдгарда.

— Вот и книги, как обещал, — сообщил тот, сгружая стопку на пол у заваленного бумагами и формами стола. — Ещё что, может, понадобилось за последние дни?

— Нет, ничего, — рассеянно ответил мастер Джереон, перебирая книги.

— Как они там? — вполголоса спросил хвостатый, подойдя ближе к торговцу. Он не уточнял, о ком спрашивает, и так было ясно.

— Так хорошо, как только возможно, — ответил Эдгард. — Ты не тревожься о них, парень, лишними мыслями голову не забивай.

— Мне ничего не передавали?

— Что скучают, ждут. Да это и так ясно. Вот закончишь работу, навестишь, то-то они обрадуются!

Хвостатый кивнул, поблагодарил, но всё-таки не сумел представить, чтобы Карл сознался, что по кому-то скучает. Скорее он сказал бы что-то едкое. Эдгард, наверное, приукрасил.

Как бы там ни было, но на душе стало полегче, и в следующие дни Ковар смог целиком сосредоточиться на работе.

Вот только ночами порой подолгу не мог уснуть, вертясь с боку на бок и прислушиваясь к мелодии, долетающей неведомо откуда. К утру, когда звенел будильник и мастер поднимался, чтобы развести огонь в печи, музыка совсем слабела.

Вскоре был готов и пробный механизм, который больше напоминал плоскую шкатулку, чем сердце. Мастер Джереон носил его на ремне, чтобы испытать. С тех пор, как пружину завели ключом, прошло уже два дня, и механизм всё ещё не останавливался.

Тут бы и радоваться, вот только старик с каждым днём всё больше мрачнел.

— Поговорить надо, — сказал он ученику однажды под вечер, после того, как им принесли ужин и новых посетителей не ожидалось.

Хвостатый с готовностью кивнул. Ему не хватало их прежних доверительных бесед, а мастер Джереон хотя и извинился при встрече, но в следующие дни держался отстранённо и будто бы неприязненно, обращался лишь по делу. Понятно было, что старик ещё зол, но вместе с тем и обидно. Не случалось у них прежде таких серьёзных размолвок, и было Ковару больно не меньше, чем из-за ссоры с родителями.

— Слушай сюда, — сказал мастер. — Мне от тебя нужно обещание, что к дочери моей ты впредь и близко не подойдёшь. Клянись.

Хвостатый и сам не знал, что ожидал услышать, но уж точно не это, и потому с обидой ответил: