Серебряная пряжа

— Зовусь я по-человечески, а в миру по-разному кличут, кто как назовет. Живу на земле, на той, что и ты, полгода сплю, полгода работаю. По своим делам всеми дорогами хаживаю. Где человеку след — там и мне не запрет. Где человеку запрет — для меня все ровно след. А сейчас по важному делу в дальний край путь держу. У меня сын с дочерью повздорили. Мирить их иду. Кого наказать, кого опечь. Один другого попрекает, заглаза не разберешься. А я правду умею находить, хоть как запутай. Хочу, мил-человек, память по себе оставить, чтобы ты добрым словом старика помянул. Возьми мою метелку, она мне покуда не нужна. А когда потребуется — зайду, возьму. Даю и навовсе и не навовсе, смотря по делам, как она тебе пригодится. Ты свои миткали ночью смахивай так же, дело поспорее пойдет. Но береги метелку, в чужие руки не отдавай, потеряешь — такую-то сам не свяжешь, в лавке не купишь.

Отдал старик метелку Никитке, шапчонку надвинул, утер нос голицей, да и пошагал напрямки к болоту. Только наст под ногой похрустывает.

Долго Никитка вслед ему глядел. Миткали он скатал, метелку на плечо и — бегом в избу.

Утром повалил на санки мешки с белью, повез сдавать. Как раскинул он перед хозяином первые куски, так и забил всех. Много народу пришло сдавать, у тех бел миткаль, а у Никитки белей — шелком отливает. Народ дивуется, а Никитка от радости кулаки потирает, но помалкивает, как это так получилось, что миткали за одну ночь отбелены. Хозяин Никиткин товар за образец всем показывает, в носы тычет: вот, мол, как работать следует. И опять настить посылает. А бабы косятся на Никитку, ворчат:

— Принесли его черти со своим миткалем.

Никитка земли под собой не чует, раззадорился, спрашивает у хозяина:

— Почем с куска им платишь?

— Сколько и тебе, по пятачку.

Никитка хочет побольше товару у хозяина получить да и говорит ему:

— А я у тебя подряды сниму по четыре копейки с куска.

Хозяин рад: дешевле и лучше. С того часа и перестал в разные руки миткали раздавать: Никитка на весь миткаль подряд откупил и мужикам в слободе объявил:

— Кто желает настить, приходите за миткалями ко мне в сарай. Плачу по три копейки с куска.

Делать нечего, хозяин работы не дает, до других фабрик очень уж далеко. Поскребли мужики в затылках и пришли к Никитке, ведь всю зиму не будешь сидеть сложа руки.

А Никитка на свою метелку понадеялся.

Дело у него пошло без заминки, без задорины. Каждые сутки воз отбельного полотна отправлял хозяину.

Завел Никитка такие порядки: с утра миткали раскатают, а в сумерки собирать их не велит и приглядеть не просит, сам за ночного сторожа остается. Все спят, а он возле села похаживает, миткали проверяет, стариковой метелкой обмахивает.

Зима словно по заказу установилась тихая, — днем солнышко, а ночью мороз. Все наруку Никитке. Стал он по слободе гоголем ходить, перед стариками шапки не ломает, шарабан себе заказал и на фабрику ездит.

Скоро вздумал он еще на копейку сбавить плату работникам. Вздумал и сделал.

Бабы подступили было:

— Не по закону делаешь: рядил однова, рассчитываешь по-своему.

А Никитка им:

— Не нравится, — я чужесельских найму. Только гукни — бегом прибегут.

Однако стали люди за ним подглядывать, что это он ночью делает: не спроста миткали так белы. Видят, он метелкой по миткалям машет, а к чему это — не поймут. Одни говорят — иней обметает, другие ладят — зельем каким-то кропит.

Пробовали допытаться:

— Что это у тебя. Никитка, за метелка такая, чем ты ее мажешь?

А Никитка в ответ:

— Такая метелка: кто спрашивает — по языкам бить, кто доглядывает — по глазам.

Выпала одна ночь — особенно лунная да морозная. После вторых петухов сел Никитка в солому. Глядь — опять тот старик в белом, словно из-под снега вылез, сбросил полено, миткаль скатывает. Скатал один кусок, за другой принялся. Никитка к нему.

— Здорово, дедка.

— Здравствуй, мил-человек!

— Куда путь держишь?

— Кривду в поле ловлю, напал на след и иду за ней.

Так-то толкует, а сам третий кусок окатывает.

Никита забеспокоился:

— Пошто ты их в одно место складываешь?

— Хочу взять у тебя, мил-человек, кусочков пяток. Поди, не откажешь? Придется — расплачусь, а ныне ни семитки в кармане.

Никитка думает: то ли зайдет старик, то ли нет, а миткаля жалко. И говорит:

— Дал бы, дедушка, да ярлыки на каждый кусок написаны. Как же я отчитываться буду?

— Ах, ярлыки! Ну тогда не надо.

Старик больше ни слова, не молвил, ушел.

Утром Никитка повез бель хозяину. И тут же у фабрикантов новые подряды взял на будущий год. Закупил пряжи, роздал по избам ткать. А настала зима, стал сбои миткали настить. Мужиков с бабами подрядил. И все попрежнему ему удается: за сутки миткаль отлеживается.

Однажды ночью бродит он, как колдун, по гуменникам, наст похваливают, погоде подходящей радуется, на разостланные миткали поглядывает.

И видит: идет опять белый старик. Одежа на, нем обшарпанная, лохмотья по ветру вьются. Признал Никитка старика, — тот самый. Поздоровались.

— Чьи миткальчики, мил-человек? — спрашивает старик.

— Мои, — басовито так, важно отвечает Никитка.

— Ну и хорошо, что твои. Теперь не откажешь старику — дашь на одежонку.