Серебряная пуля

— Я могу сказать только одно: предстоит долгий-долгий путь. Есть вариант очень эффективного лечения. В первую очередь, я бы посоветовал позвенишь доктору Маркеллу в институт рака.

— Как вы смеете! — вдруг взорвалась она.

Они оба удивленно повернулись к ней. Она была в гневе и зло смотрела на доктора.

— Это моя жизнь! Какого черта вы думаете, что вправе не принимать во внимание мои желания!

— Миссис Риверс, извините. Мне кажется, ваш муж имеет право…

— Не вы должны решать! Вы не вправе…

— Ваш муж имеет право…

— Чушь! Вы беспокоитесь только о себе!

— Элизабет, пожалуйста. У тебя нервы.

— Черта с два, нервы! У меня рак! А он думает только о том, как выглядит перед президентом!

— Миссис Риверс, уверяю вас, это не так. Мне очень жаль. Может быть, я плохо объяснил. — Он посмотрел на ее мужа, потом снова перевел взгляд на нее. — Я только могу сказать вам, что знаю многих пациентов с метастазами рака груди, которые вполне прилично себя чувствуют. Именно на этом вам сейчас надо сосредоточиться.

Гнев ее прошел. На глаза навернулись слезы, и через минуту она уже рыдала.

— Я не понимаю! Я делала все, что надо. Занималась самоанализом, делала маммограмму.

Муж обнял ее.

— Это не твоя вина, дорогая. Вообще здесь нет ничьей вины. Доктор прав. О чем мы должны думать — так только о том, как бороться.

Свободной рукой он взял телефон со стола и набрал три цифры.

— Дайана, отмени мои встречи на предстоящие два часа. Если что — я наверху, в жилых помещениях.

Доктор неловко заерзал.

— Я понимаю, вы хотите побыть наедине. Вам надо о многом поговорить.

— Да… — Президент Риверс поднялся и протянул жене руку. Медленно, устало она разрешила вытащить себя из кресла. — Ну, может, продолжим разговор завтра.

— Я просто хочу уверить вас, что есть все основания для оптимизма. — Он кивнул на окно в сторону института рака, который находился за рекой, в Вирджинии. — Там просто творят чудеса.

* * *

Их первый год в институте рака кончался в середине июня. В этот уик-энд Шейн устраивал свой ежегодный прием, чтобы посмотреть, каков урожай новичков.

Логан предпочел не ходить. Меньше всего ему хотелось полдня притворяться, изображая хорошее отношение к Ларсену, Стиллману и их сотрудникам.

К тому же он все больше беспокоился о Ханне Дитц. Соединение Q могло стать посмешищем. Если смотреть с медицинской точки зрения, то протокол не был окончательно скомпрометирован, потому что токсичность у Дитц проявила себя минимально и была вполне излечима.

Но это происходило на фоне смерти Новик. Как ни крути, но многие считали, что курс лечения находится под угрозой. Раньше оппоненты просто критиковали идею, говорили, что она ни к чему не приведет, что она опрометчива, но теперь недруги могли сказать нечто большее. И Логан почти физически ощущал, какое удовольствие они испытывают от этих слов, уверяя, что лекарство заставляет людей еще больше страдать. Более чем когда-то Логан понимал — время работает против него.

Ирония ситуации заключалась еще и в том, если Шейн говорит правду, что собственный курс Стиллмана провалился.