Серебряная пуля

Но можно ли верить Шейну? Конечно, Стиллман и виду не подавал, что у него с курсом возникла проблема. Он держался так, будто все идет по плану. И то, что лекарство не проявляет активности, совершенно естественно, на раннем этапе главная задача состояла в том, чтобы увериться в его нетоксичности.

Более того, Шейн больше ни разу не заговаривал об этом при встречах, он держался так, будто и слова не сказал о курсе Стиллмана.

— Привет, — поздоровался Шейн. — Хорошо выглядишь, отличный цвет лица. Ты как будто загорел?

— Спасибо.

— Не думай, что это комплимент, Логан. Если бы ты работал побольше, то и результаты скорее бы дали о себе знать.

Шейн снова вернулся к уничижительному тону, а это плохо. Сейчас, когда появились новички, которые займутся обыденной больничной работой, они, второгодки, идут в лабораторию. Для Сабрины и Логана это означало — оба должны работать под непосредственным руководством Сефа Шейна.

И как будто ему открытого оскорбления было мало, он через десять минут, оглядывая собравшихся второгодков, произнес речь, которую можно было воспринимать как его личное обращение к группе соединения Q.

— Ну что ж, мальчики и девочки. Я знаю вас, вы знаете меня, и это поможет нам сэкономить время. Работа здесь не развлечение, и вы не будете купаться в лучах славы. — Он посмотрел на Логана и Сабрину. — Сочувствую, но придется возвращаться к реальной жизни.

Раздались смешки.

— Но есть еще кое-что, — продолжал он, — как вы все хорошо знаете, особенно некоторые из вас, я могу покровительствовать. Так что работайте усердней и постарайтесь завоевать мою благосклонность. И никогда не выставляйте меня в дурном свете.

Самое ужасное было то, что Логан уже не был уверен, вправе ли он обвинять Шейна. Если соединение Q провалится, на него, Сабрину и Рестона падет самый тяжелый удар — поражение. Они зарекомендовали себя надменными молокососами, чьи амбиции оказались больше знаний и способностей, и им просто перекроют кислород, будут держать на обочине. Но и самый горячий их сторонник Шейн тоже будет вынужден получить свою долю. И, конечно, он вполне мог думать о том, чтобы бросить это невыгодное дело.

К сожалению, именно сейчас, как никогда раньше, Логан нуждался в покровительстве.

В то время как у других молодых ученых, в том числе и у Сабрины, было мало опыта в органической химии, они знали ее только в объеме учебного курса, он получил научную степень в этой области. Его руководителем являлся лауреат Нобелевской премии. И если другие, занимаясь обыденной работой в лаборатории Шейна, воспринимали ее как учебу, то для него это была пустая трата времени. Он воспринимал ее так же, как работу в больнице на первом году в АИРе.

И дело не в том, что проект, к которому Шейн их приставил, не был особенно важным — они должны были определить, что происходит с геном, кодирующим протеин при преобразовании здоровых клеток простаты в злокачественные. Он чувствовал себя чернорабочим, вроде того, который трудится на строительстве Великой китайской стены — труд тяжелый, а степень участия настолько мала, что его личный вклад практически незаметен.

Молодые ученые на втором году должны были заниматься клонированием, их наставники получали материалы для своей работы. Логан день за днем выполнял указания, как по кулинарной книге: добавить фермент к ДНК, центрифугировать пятнадцать минут, охладить до четырех градусов Цельсия, добавить 300 миллилитров хлороформа и фенола, центрифугировать пять минут, удалить фенол и хлороформ, добавить 300 миллилитров молярного хлористого натрия и один миллилитр этанола, оставить на ночь при температуре двадцать градусов.

Очень скоро он стал смотреть на свою обычную работу с пациентами по курсу лечения как на отдых от всего, как на возможность, пусть хотя бы и небольшую, но делать все по-своему. Теперь часы, проведенные над анализом данных, полученных по курсу лечения, стали не тяжелой работой, а приятной переменой занятий. Изучение цифр, попытка разобраться в значимости даже самых незначительных изменений от недели к неделе стали единственным творческим делом для Логана. Однажды они с Сабриной оказались в хранилище таблиц, в подвале больницы. Логан рассматривал данные пациентки Марджори Роум. Он ни разу не встречался с миссис Роум, сорока восьми лет, помощником дантиста из Довера, Делавер. Уже месяц она была на их протоколе, и в каждый из трех ее визитов ею занимался Рестон.

История ее болезни, как и каждого пациента из протокола, была объемистой. Более сотни страниц распечаток, заметки медсестер, комментарии специалистов, делавших обследования в амбулаторной клинике. Каждый прием лекарства зафиксирован, результаты анализов собраны. Одних анализов крови было сделано тридцать три, она приезжала в АИР два раза в неделю.