Серебряная равнина

— Чехи на днях подписали с нами договор о дружбе, — сказал Леонтий.

Ветер усиливался. Сметал с заснеженных полей смерзшиеся мелкие льдинки и бросал их пригоршнями в котловину. Они кололи Дмитрию лицо, как иголки, но он стоял, устремив взгляд вдаль, не двигался.

Леонтий рассказал, что президент Бенеш сейчас в Москве, что он подписал договор и свободовцы будто бы ожидают его приезда сюда, на фронт. Неделю назад они были в Василькове, может быть, и сейчас там.

— Васильково?.. — переспросил Ефимыч и добавил: — Значит, они совсем рядом.

— Рядом, — подтвердил Леонтий. — Километра два на юго-восток.

Он показал в том направлении, но смотрел при этом не на Ефимыча, а на капитана.

Тот по-прежнему стоял, не двигаясь, но внутри его непримиримое «нет» начинало переплавляться в еще неопределившееся «да». Впереди бой с немцами. Времени мало.

А если этот бой последний для него? Умереть и оставить после себя недобрую память?

— Кто из вас, — неожиданно сказал он, — может часа на два отпустить одного солдата из экипажа?

Командиры танков, Беляев и Леонтий, ничего не понимая, смотрели на него. Он пояснил:

— Пойдет в Васильково с поручением к Станеку!

— Дмитрий Иванович! — Голос Беляева дрожал. — После всего, что ты нам сказал, ты хочешь…

Глаза Федорова сузились: быть может, именно отец Станека был среди тех, кто тогда бесчинствовал в их деревне…

— Я не спрашиваю вашего мнения о том, что делаю, — сказал он непреклонно. — Я спрашиваю, кто пойдет!

— Никто, — выпалил Беляев. — Кто ж теперь захочет.

— Эх вы, а еще минуту назад сами рассказывали, как Станек воюет!

Капитан не хотел еще что-либо объяснять и приказал:

— Выделите двух солдат!

Ефимыч подмигнул Леонтию:

— Отпустишь меня на часок?

Одобрено. Леонтием и капитаном.

— Кто еще?

Варвара, стоявшая в стороне, вдруг очутилась перед капитаном.

— Ты?

Взгляд Дмитрия переходил от Варвары к сибиряку, потом опять к ней, словно по невидимой ниточке.

Беляев смотрел на них и думал о себе, о своем возвращении: «Как встретит меня Соня, когда я с изуродованным лицом…» Он представлял себе ее расширенные от ужаса глаза, и кровь холодела в жилах.

— Не отправляй ее, Дмитрий Иванович! — неожиданно взмолился он. — Не годится, чтобы такая женщина говорила от имени капитана гвардии!

— Какая такая? — возмутился сибиряк. — Потрудитесь объяснить, товарищ лейтенант.

— Ты бы уж молчал! — крикнул ему Беляев. — Знаешь, что замужняя, а пристроился…

— Вы в наши дела не суйтесь, товарищ лейтенант! — Варвара встала между ними. — Вас это совсем не касается.

— Касается! — Лицо Беляева стало фиолетовым. — Я тоже женат, тоже далеко от своей жены, как твой муж от тебя. А этот стрелок?! Как подумаешь, что ему подобный у меня в Ленинграде… Это подлость!

— При чем тут подлость! Я люблю его.

— Тем хуже! — Беляев настоятельно потребовал — Дмитрий Иванович, прекрати это!

— Такие перекати-поле и в гвардейской роте… — накинулся на Варвару капитан. — Я тебя уже предупреждал!

Варвара в белом маскхалате искоса посмотрела на него, белки глаз сверкнули, словно и они были куском белоснежного полотна.

— Предупреждал? Очернили вы меня, товарищ капитан!

Беляев смотрел на нее тяжелым взглядом, но видел Соню: молодую, красивую, как Варвара. Прикрыл глаза. Залезть в танк, это лучшая маска для обезображенного лица. И стрелять! Стрелять! Мстить за павших, за изувеченных, за самого себя.

Варвара наступала на капитана: пусть вспомнит! Очернил ее именно в глазах чешского офицера. Поэтому она хочет пойти к нему вместе с Ефимычем. Рассказать, что и как.

— Иначе он будет думать, что в вашей роте дурные женщины. И с этим он приедет на родину. Вы ведь не хотите этого, товарищ капитан? А если хотите, ваше слово — и я никуда не пойду!

— Иди! — сказал Дмитрий. — Я с тобой разберусь, когда вернешься. Но с ним говори лишь за себя. От моего имени будете говорить вы, Алексей Ефимович.

— Не беспокойтесь, я все хорошо скажу, — заверил Ефимыч.

Беляев приказал солдату принести из его танка вещевой мешок. Вынул оттуда серебряную стопку, покрытую снаружи эмалью тонкой работы, внутри позолоченную. Протянул Ефимычу:

— Ефимыч, это подарок для Станека. Поцелуй за меня Георгия. Основания для этого веские, сам знаешь.

Ефимыч вертел в пальцах стопку:

— Подарок, как говорится, к месту. Иржи выпьет из него за нашу дружбу. — Глаза его хитро блеснули: — Бутылка у меня уже в кармане.

Варвара затянула тесемки капюшона и уже торопила старика:

— Алексей Ефимович, в путь!

Тот замурлыкал:

— Хорошая мы с тобой парочка — гусь и гагарочка! — Взял ее под руку, и они пошли.

Танкисты выпили водки, закусили бараниной и разошлись по своим машинам. Некоторые забрались в землянки. Поспать, если выдалась минутка, солдату всегда полезно: никогда не знаешь, будет ли на то время завтра.

Остались Беляев, Леонтий и капитан.

С шоссе долетал гул моторов. Двигалась колонна советских танков.

Дмитрий тихонько напевал.

— И ты еще поешь, Дмитрий Иванович? — укоризненно сказал Беляев.